– Коффи, пожалуйста, не зови меня «миледи». Когда ты меня так называешь, я точно знаю, что ты на меня сердишься. Нет, я не собираюсь лгать аббату, но, с другой стороны, ему ведь необязательно знать о Жан-Жаке и его проблемах, верно? И поэтому… В общем, надо придумать какое-то объяснение. Что-нибудь безобидное…
– Ты лишь создашь себе еще больше проблем, если не скажешь правду, – проворчала Коффи. – И тебе это еще аукнется, потому что…
– Глупости! – перебила Лили. – Но знаешь, я вообще ничего не смогу придумать, пока не съем чего-нибудь. Ты не могла бы попросить хозяина гостиницы, чтобы нам сюда прислали ужин и еще немного горячей воды, чтобы я могла помыться? Я ведь не могу принимать аббата замарашкой…
Коффи с удивительным проворством – хотя и пользовалась тростью при ходьбе – шмыгнула за дверь. А Лили, с облегчением вздохнув, принялась снимать с себя одежду. С грустью взглянув на порванный чулок, она утешилась мыслью о том, что погублен был всего лишь ее чулок, а не девичья честь.
– Но отчего же мне все время не везет? – простонала Лили, бросившись на кровать. Ведь она хотела от жизни только одного – простоты. А простоты в ее жизни, увы, не было.
Лили помылась, переоделась и даже успела как следует подкрепиться до приезда в гостиницу Дома Бенетарда; и теперь она, чистая и сытая, почувствовала себя гораздо лучше. На отсутствие аппетита Лили никогда не жаловалась, и поэтому ей приходилось туго, когда ее в качестве наказания сажали на хлеб и воду, – а такое, увы, случалось довольно часто. Согласно представлениям падре Меллита, голодание плоти питало душу, но падре Меллит никогда не производил впечатления человека, которому хоть что-то в жизни нравилось.
Для встречи с аббатом Лили сняла отдельный кабинет, и на хозяина гостиницы произвел немалое впечатление тот факт, что его постоялица принимала самого Дома Бенетарда; судя по всему, жители городка относились к аббату с благоговейным почтением и даже отчасти страхом. Однако Лили, в отличие от местных жителей, не испытывала к аббату какого-то особенного уважения: для нее Дом Бенетард являлся самым обычным священником, – а она по собственному горькому опыту знала, каково иметь дело с такими людьми. И, разумеется, она прекрасно знала: все, что от нее требовалось, – это держать глаза скромно потупленными, соглашаться со всем, что бы священник ни сказал, и изображать раскаяние. А поступать при этом можно так, как тебе нравится.
