Он обернулся к Аде, зажав рукой микрофон.
– Этот кретин даже не знал, кто на полном снимке, выпускающий обрезал фотографию, ну хоть у кого-то там есть подобие мозга, но только подобие, иначе бы они вовсе не стали бы печатать. Сейчас ему принесут оригиналы, посмотрим, как он запоет. А, да, я слушаю. Посмотрел? До тебя доходит. Нет? Как думаешь, что станет с твоей туалетной бумагой, если – когда – это попадет ему в руки? А с твоей тупой башкой?
Ада зажала рот рукой, восхищенно глядя на Арфова. Он сам в ужасе от перспективы связи между ней и начальником службы охраны, и тем не менее запугивает этим же своего обидчика. Он был умен, ее Арфов. Иногда ей казалось, что ей стоило бы у него кое-чему поучиться. Превратить угрозу себе в угрозу другому. Она чуть не зааплодировала.
– Да я понимаю, что уже не отозвать… Какое, к чертям, мужество, ты что, издеваешься? Опровержение… ну попробуй опровергнуть. Я посмотрю… придумай, что хочешь! Мне плевать, я тебя предупредил. Монтаж? Можно попробовать… «Раскрыта личность таинственного спасителя»… Да, неплохо, банально, но неплохо, домохозяйки будут в восто… что ты говоришь? А, верно. Позвони мне через полчаса, я скажу, кто нам подойдет. И ты же понимаешь, да, что теперь за тобой ржавеет?.. Я подумаю, но как минимум больше никаких публикаций об абортах и беременности – мы сообщим, если что, да. Тебе первому, да. Я перезвоню.
И Илья нажал отбой на телефоне так, словно швырнул перчатку в лицо обидчику.
– Ты прекрасен, – рассмеялась Ада. – Как же мне нравится, когда ты становишься таким вот бессовестным подонком.
Он кисло улыбнулся, все еще явно нервничая.
– Они хотят в следующем номере дать полную фотографию с монтажом, так что… Дима там будет уместнее всего смотреться, я полагаю. Вас давно видят вместе, он нравится Сайровскому, подает надежды и все такое прочее.
Ее словно ударили в живот.
– Подожди, но я же решила…
– Я помню. Извини, Ада, но сейчас не время для мелодрам. Как мне ни неприятно это говорить, но я тебе запрещаю. Он будет на завтрашних фотографиях. В общем, сейчас ты не имеешь права его бросать. Это все. А теперь иди, погуляй, выпей кофе, смирись с продолжением своего романа, – он посмотрел на часы. – Мы через полтора часа выезжаем.
Когда Арфов начинал высказываться в таком тоне, спорить с ним было бесполезно. Шутовство слетало с него как листья с деревьев поздней осенью, и он, фактически, оставлял собеседнику два выхода – сделать то, что от того требовалось, или отправляться в самостоятельное плавание с разными, но всегда предполагаемо неприятными последствиями. Для Ады вопроса о том, чтобы плыть самой, не стояло – она просто не знала, как это делается. Когда-то, много лет назад он взял над ней шефство и с тех пор был настолько незаменим, что она и представить себе не могла своей жизни без его руководства. Хуже того, его почти абсолютное чутье на время и на людей, позволяло ему с удивительной точностью просчитывать ситуации и извлекать из них максимальную пользу. Ада знала, ее успех во многом, конечно, определялся ее внешностью и талантом, частично зависел от удачного стечения обстоятельств, но самый значительный вклад в построение ее карьеры вложил Илья Арфов. И если он начинал говорить таким тоном, придется его послушаться, хотя все внутри у нее и рвалось от негодования. Она даже не знала, что бесит ее больше – то, что ей придется тянуть моментально ставшие ненавистными отношения, или то, что героический поступок Германа теперь припишут скучному Диме. А ведь он, ей почему-то стало так казаться, не был способен ни на что героическое даже в рамках собственной профессии.
