– Ты говорил, – поправил её он.
– Хорошо, ты, – она встала, роясь в своем мобильном, – у меня есть музыка.
– Нам не стоит привлекать внимание.
– Почему? Ты же хотел, чтоб было весело. Может, к нам кто-то присоединится.
И она включила одну из песен на своем мобильном.
– Прекрати! – Давид поднялся с места.
Он подбежал к ней, пытаясь отобрать у неё телефон. Она не отдавала, но он не прекращал попыток, силой разгибая её пальцы. Наконец, телефон упал на пол, угодив в небольшую щель между досками.
– Что ты сделал? – возмутилась Олеся.
– Я достану.
– Сама достану!
Она пошарила рукой под досками, нащупав там что-то мягкое.
– Там что-то есть, – вскрикнула она.
Он наклонился и вытащил из-под пола комок волос, а затем рассмеялся.
– Просто мусор.
– Это человеческие, – испугалась она и продолжила искать свой телефон.
Давид тоже присоединился к поискам. Он порылся под досками еще немного и протянул ей телефон. Благодарить она не стала.
– Я тоже что-то нашла.
Она с усилием вытащила из-под досок полиэтиленовый пакет, который зацепился о гвоздь и разорвался.
– Смотрите, – она снова назвала его на вы, но затем исправилась: – ой, смотри!
В пакете оказалось больше десятка рисунков.
– Это Юлины? – спросила она, хотя была практически полностью уверена в этом.
– Наверно.
Давид протянул ей коробку конфет.
– Хочешь?
Она положил конфету себе в рот и принялась листать рисунки. Давид искоса поглядывал на неё. Его раздражал внезапный интерес Олеси к детским художествам. Она же, напротив, с интересом изучала их, умяв еще пару конфеток.
Ей казалось, именно на рисунках Юля отразило всю свою жизнь в диспансере. На них Олеся узнала и Петра, и главврача, и саму художницу и её дядю и сказала об этом Давиду.
– Да какое тебе до них дело, – заметил он, – ты же их не знаешь или знаешь?
– Не знаю, – чуть замялась Олеся. Что-то она стала туго соображать к вечеру. Давид пристально посмотрел на неё, будто ждал, что она будет делать дальше.
– Ну, хватит, – сказал он. – Лучше выпей, – он протянул ей бокал.
Олеся почувствовала, что у нее пересохло в горле. Она сделала несколько глотков из бокала. К её удивлению вино оказалось очень вкусным, и она выпила всё до дна.
– Я пойду, – она встала, собираясь уйти.
Она сделала лишь несколько шагов и у неё закружилась голова. Жар охватил её тело. Она попыталась сделать вдох, но он дался ей с трудом, словно кислород на чердаке закончился. Рисунки выпали у неё из рук и разлетелись в разные стороны. Она пошатнулась, упершись в опорный столб слева от себя. Давид подбежал к ней, чтобы помочь. Он что-то говорил ей, но его слова отзывались странным звоном, который мешал уловить смысл. Она взглянула на него и вмиг его лицо превратилось в поросячью морду. Олеся захохотала, заржала настолько громко, что будь поблизости говорящий конь, то он бы сделал ей замечание. Но она сама мало понимала, что с ней происходит. По её венам будто разливалась энергия, которая вот-вот прорвется наружу. Давид тянул к Олесе свои руки, пытаясь её удержать. Она лишь видела, как из его ладоней вырастают копыта. Тогда она закричала и начала отбиваться от него всеми силами. А затем с оглушительным криком прыгнула на него, как дикий зверь, и они оба повалились на пол, на пыльные доски. Боли Олеся не ощутила. Она продолжала сражаться со свиноподобным Давидом, пока он сам от неё не отполз. В тот же момент Олеся ощутила, что внезапно нахлынувшая энергия покидает её. Она словно обрушила всю её на Давида. Олеся встала на корточки и поползла прочь из этого места, спрятав за пазуху несколько рисунков, что попались ей под руку. Забрать хоть что-то и побыстрее убраться отсюда – такой была цель Олеси. Вот только сил становилось все меньше.
