— Понятия не имею. Я была слишком занята, убегая от копов… — кое-что приходит мне в голову, — черт. Я думаю, один из грабителей мог взять мой блокнот.
— Тот, в котором ты всегда пишешь свои самые темные секреты? — спрашивает она.
Я киваю.
— И на нем написано мое имя.
Надавив пальцем на свой подбородок, она размышляет над чем-то.
— Он был горячим?
Я играю с ниткой на моих пижамных шортах.
— Ты серьезно спрашиваешь, был ли расхититель могил горячим?
— Расхитители могил тоже люди, — говорит она нахальным тоном, — и просто то, что им нравится раскапывать могилы, не значит, что они не могут быть горячими.
Горячими? Больше впечатляющими и пугающими. Тряся головой, я встаю.
— Ты чудачка. Я собираюсь пойти и одеться.
Она смотрит на меня с подозрением:
— Хорошая попытка сменить тему, Эмми.
Я выглядываю из гардероба.
— Ты знаешь, что я ненавижу, когда ты называешь меня так, — это прозвище дал мне отец, и я ненавижу напоминания о нем.
— Ты знаешь, ты всегда это делаешь, — отзывается она, — ты всегда бежишь от парней. И если не прекратишь это, то закончишь свою жизнь одинокой и старой девой.
— Это именно то, чего я хочу, — я делаю паузу, когда я достигаю занавеса, — я собираюсь выйти на этой ноте и думаю, мы пойдем на вечеринку.
Её настроение внезапно улучшается, и она шаловливо ухмыляется.
— Чем ты поделишься?
Я показываю ей наряд и загибаю пальцы.
— Четырьмя вещами: кожаные шорты, розовые шпильки, гольфы до колен и блестящий топ.
Она выставляет свои бедра и ноги, принимая позу.
— Давай же, признай это — я выгляжу потрясно.
— Ты выглядишь, как шлюха.
Она кидает в меня подушку, я ловлю ее и бросаю обратно.
— Смотри за своим грязным ртом, мертвая девчонка, — говорит она, бросая подушку на кровать, — я не выгляжу как шлюха. Я выгляжу как кто-то, кому нужно с кем-нибудь переспать. Всего-то.
— То же самое, — смеясь, я ныряю обратно за занавес в гардеробе. И немедленно мои губы опускаются. Вечеринки включают в себя много людей, а много людей значат множество предсказаний о смерти. Но я должна пойти с Рейвен, чтобы защитить её от неё самой, потому что она, как правило, становится безрассудной.
— Итак, на чью вечеринку мы отправимся вечером? — я выскальзываю из пледа, в который была обёрнута, снимаю пижаму и натягиваю свои выцветшие джинсы.
— Реми, — отвечает Рейвен, и я могу слышать, как она роется в моем ящике с украшениями.
Вытянув лицо, я надеваю приталенную черную рубашку.
— Она живет по пути к озеру? — задаю вопрос я, надевая свои ботинки.
