— Где мы? — я протираю уставшие глаза.
— Застряли в пробке. — она нетерпеливо барабанит по рулю.
— Подожди, что… пробка? — я быстро сажусь. Этот город слишком мал для пробок, уже несколько машин выстроились в ряд в каждую сторону на мосту и вниз по дороге. Полицейские автомобили заблокировали улицы, а полицейский ограждает центр моста желтой лентой и пытается направить всех в объезд.
— Что происходит? — мямлю я, опуская окно вниз, чтобы лучше все рассмотреть.
— Наверное, кто-то сделал что-то глупое, — скучающе протянула она. Рассматривая свои ногти в поисках изъян.
Ряд машин ползет вперед и Рэйвен давит на газ, медленно продвигаясь. В середине секции, Х распылены по асфальту, а в бетонное ограждение моста врезался старый заржавевший Кадиллак. Окна разбиты, капот всмятку и с задней шины капает кровь. Черные перья на земле и капоте.
— Разве это не Ладена? — я прищуриваюсь на машину. — О Боже, это она.
— Хм… Я думаю, прошлой ночью, он попал в беду. — она улыбается от этой мысли.
— Это не могло случиться прошлой ночью, — говорю я. — Я видела Ладена сегодня утром.
— Как ты можешь быть уверена, что видела его? — спрашивает она с искорками в глазах.
Я смотрю на нее подозрительно.
— Ты мне что-то недоговариваешь?
— Есть много вещей, о которых я не говорю тебе, — ухмыляется она и подкручивает стерео.
Я оглядываюсь на место происшествия. Есть песочные часы, нарисованные на заднем стекле красным, и перья по всему капоту и на земле. Это точная картинка того места, где полиция нашла машину моего отца, только географическое положение другое. И я боюсь, что, как и с исчезновением моего отца, я стану главной подозреваемой.
Когда наступила ночь, я не пошла на кладбище. В новостях объявили, что Ладен считался пропавшим без вести и что есть доказательства грязной игры. Моя мама, в итоге, пропустила ужин, и Рэйвен заняла свое место за столом. Она действовала как лунатик, словно она была под кайфом от новости, что Ладен пропал или от чего-то другого.
В то время как мы с Рэйвен ходили по магазинам, я пыталась расспросить ее о подробностях прошлой ночи, но всякий раз она переводила разговор на одежду. Я рано ложусь, но глубокой ночью просыпаюсь от звука маминого голоса.
— Йен! — кричит она вверх по лестнице, пьяно бормоча. — Мне нужна твоя помощь.
Йен закрылся на чердаке, с очередной своей «музой», таинственными персонами, которые каждую ночь пробираются на чердак, чтобы он мог их нарисовать. Я поднимаюсь с кровати и встаю вверху лестницы.
