– Конечно, – ответил Андрей.
– Скажи мне, Андрюша, а ты помнишь свою маму?
– Немного помню, мне было пять лет, когда их не стало.
– Ты сказал их, это кого ты имел в виду?
– Маму и бабушку.
– А где вы жили?
– Мы жили в селе Александровском, но у моей мамы была здесь в городе однокомнатная кооперативная квартира в районе Осетинской поляны, но её теперь нет. Есть деньги, которые от квартиры оставили, но мне их пока не отдают. Они на сберкнижке. Говорят, что когда мне исполнится восемнадцать лет, я смогу их получить.
– А что стало с домом в Александровском?
– В нём живёт дядя Валера с семьёй, мамин двоюродный брат.
– А ты почему не стал у них жить?
– У дяди Валеры уже третья жена. Я им не нужен. Мне у них не понравилось, потому что дядя Валера пьёт, ругается матом и дерётся со своими жёнами.
– А про твоего папу что-нибудь известно?
– Я про него не знаю. Мама говорила, что он служит далеко, и она ждёт, что он вот-вот приедет. Но потом не стало мамы, и я о нём больше ничего не слышал.
– А как звали его?
– Мама говорила, что его звали Сашенко Владимир.
– А про отца ещё что-нибудь мама рассказывала тебе?
– Может, что и говорила… не помню уже. Говорила, что он очень сильный и красивый. И его папу звали Андрей. Поэтому мама и меня так назвала, когда я родился.
– А как звали маму?
– Раиса Дмитриевна.
– А что с ней стало?
– Я же сказал, что она умерла. Болела долго, а потом всё. А я тоже умру скоро…
– Почему ты так говоришь? – спросила Ирина, стараясь подавить в себе волнение.
– А вы знаете, мама умерла, когда ей сделали операцию, а мне тоже сделали…
Ирина вдруг взяла Андрея за подбородок, нежно приподняла его голову, и они встретились глазами.
– Я сделала тебе операцию, Андрюша, чтобы ты жил сто лет и никогда не болел, ты веришь мне?
– Да, верю, – тихо ответил Андрей.
Нет, нет, какой-то неведомый Ирине порыв уже связал её в эти мгновения с этим мальчишкой. Сомнений никаких! Перед ней сидит родной ребёнок её мужа. В голове у неё было только одно. Только эта мысль: забрать и увезти его немедленно!
Но порывы проходят, чувства стихают, и настаёт период осмысления фактов. Неужели Володя знает, что у него растёт сын, и при этом молчит? Такое поведение подвластно только талантливому актёру или законченному цинику. Не похоже на Володю. Она видела, с какой нежностью он относится не только к собственной дочери, а ко всем тем ребятам, с которыми по роду своей работы ему приходится общаться. Не может же он быть столь лицемерным? Нет, и ещё раз нет, не может! Она помнила, какая в своё время пробежала между ними тень недоверия и сколько понадобилось сил и стараний, чтобы окончательно понять, что они созданы на этой земле только друг для друга. И всё то, что им обоим довелось испытать в доказательство этого, навсегда положило конец даже самому маленькому недоверию. Тогда что же это за тайна?
