Она вскинула голову, и ее глаза засверкали гневом и болью. А потом Беллами увидел – и это оказалось тяжело, – как она подавила все эмоции, загнала внутрь себя, и лицо ее стало холодным и далеким, как у статуи.
– А тебе стоит? – резко спросила она. – В последний раз, когда ты имел дело с заложниками, твоего отца застрелили.
Он смотрел на нее и никак не мог поверить, что это та самая девушка, которая ушла за ним из безопасного лагеря, чтобы найти пропавшую Октавию. Девушка, которая доверяла ему, которая нуждалась в нем… которая любила его.
– Просто уйди, – сказал он, – делай, что сочтешь нужным, и я буду делать то же самое.
– Отлично, – она развернулась и ушла, не сказав больше ни слова.
Над лагерем повисла глухая тишина.
У него дрогнули веки. Он мог поклясться, что почувствовал крошечную ручонку Октавии, вцепившуюся в него, когда они прятались в своей каюте на корабле. Объятие Уэллса, когда они впервые обнялись как братья. Тепло тела Кларк, когда они вдвоем смотрели на звезды.
И всего этого его лишат завтра, когда Кларк приведет в исполнение свой самоубийственный план.
Вчерашний день выдался очень хлопотным. После таких дней никак не получается заснуть, потому что тело опять просит движения. Лежа в своей темной комнатке, Гласс перебирала в голове воспоминания, потому что сон не шел.
День начался с бесцеремонной побудки – ее вытащили из общей спальни и назначили новой служанкой Сорен – а вот закончился совсем по-другому. Она поужинала вкусным пряным рагу вместе с Сорен и ее советницами, и все смеялись и болтали друг с другом.
В течение дня она навестила едва ли не каждый уголок крепости. Чертила вместе с Сорен планы посадок на разных участках за внешними стенами, побывала в помещении, где женщины сортировали вещи и продукты, гуляла по берегу реки, где мужчины учили мальчиков ловить рыбу. Они зашли даже в казармы, где Высшая Защитница поздравила новых рекрутов с успешным продвижением тренировок и пожелала им удачи.
Гласс не увидела там никого из своих друзей и, честно говоря, испытала от этого облегчение. Она мельком заметила Уэллса, тот прошел мимо нее по коридору, и ее тут же затопила паника – она сама не поняла почему.
Она почти наслаждалась происходящим. Здесь она чувствовала себя полезной, чего еще ни разу не случалось на Земле. А может быть, и вообще в жизни. Весь день она сопровождала Сорен, поднося ей воду, когда той хотелось пить, плащ, если становилось холодно, делая заметки на обрывке пергамента – когда Сорен узнала, что Гласс умеет писать. Но в основном Гласс смотрела, слушала… и училась. Ее поражало, что у Сорен получается одновременно быть властной – и любимой. Руководители Колонии очень отличались от нее. И Гласс не могла перестать думать о том, что когда-нибудь, может быть, люди посмотрят на нее с таким же почтением.
