Он посмотрел на Кремнева.
— Этот не обижает?
— Да нет, Фарук, это друг.
Фарук вздохнул.
— Тогда кушайте на здоровье.
Решетка закрылась.
Кремнев посмотрел на Мэри.
— Похоже, вы пользуйтесь популярностью.
— Зря вы так. Фарук действительно неплохой. Он единственный, кто со мной общается, а не просто смотрит, сами понимаете, как на что. Он из очень маленького аула, даже в городе ни разу не был.
— А еще, по-моему, он в вас влюбился.
Во взгляде Мэри промелькнуло еле уловимое кокетство.
— А вас это удивляет?
— Да нет. Давайте лучше есть.
Еда представляла собой кашу с тушенкой и чем-то еще.
— Я так понимаю, здесь и первое, и второе и десерт вместе.
— А вкусно на самом деле, — с набитым ртом сказала Мэри. — Сытно, а главное горячее.
— В российской армии примерно так и кормят.
Однако, несмотря на не слишком презентабельный внешний вид, еда Кремневу понравилась.
Для его ослабевшего организма это было то, что надо. Он съел все и пожалел, что больше не осталось.
Настроение поднялось, и он довольно откинулся на спину.
— Эх, сейчас бы еще сигарету.
— Вы что, курите?
— А вы что нет?
Мэри посмотрела на него с искренним изумлением.
— Конечно, нет. Это же очень вредно.
Кремнев усмехнулся.
— Жить вообще вредно. Хотя, если я пробуду здесь, столько же, сколько вы, глядишь и отвыкну.
— Отвыкайте, проживете намного дольше.
Кремнев повернулся на бок.
— Может, нам пора перейти на «ты»?
— Давай, — согласилась Мэри.
— Слушай, я вот чего не пойму, каким образом ты, дочка миллионера, умудрилась оказаться в таком дерьме? Тебя что, похитили?
Мэри покачала головой.
— Нет, я сама приехала.
— Сюда? — изумился Кремнев.
— Конечно, нет, в Россию.
— А, понимаю, туризм. Красная площадь, Эрмитаж, Золотое кольцо.
— Да никакой я не турист, — возмутилась Мэри. — Я же сказала, я — журналист. А в Россию я приехала, чтобы написать книгу об освободительной борьбе.
Кремнев приподнялся на локте.
— О чем?
— Об освободительной борьбе. Ты что, первый раз слышишь такое понятие.
— Нет, понятие я знаю. А кто борется-то?
— Суверенные кавказские народы.
— И от кого они освобождаются?
— От России, которая не дает им возможности самоопределиться.
— То есть от нас? — Кремнев ткнул пальцем себе в грудь.
— Я не говорю о конкретных людях. Я говорю о государственной машине, которая притесняет другие народы и не дает им возможности развиваться так, как они хотят.
— То есть, говоря проще, ты приехала, чтобы написать книгу о бандитах и террористах?
Мэри поджала губы.
— Ты не прав.
