К вечеру третьего дня Питер, который все это время раскрывал рот лишь для замысловатых ругательств, швырнул на песок тяжелый ключ и сказал:
— Все! Я испробовал все знакомые мне штучки, шеф. Придется бросить эту скважину и начать рядом новую. Считайте эти пятьдесят метров разведкой.
— Подождем до завтра, — предложил я. — Утро вечера мудренее.
Утром я стал к станку сам. Я знал один хитрый прием, которому научился у буровиков на Аляске. Он заключался в особом раскачивании инструмента. Способ был рискованный. Можно разорвать буровые штанги. Но иногда помогал.
Я расставил ребят по местам. Объяснил каждому, что делать. Восемь пар глаз впились в меня с напряженным вниманием, ожидая команд. Не было только Питера. Он считал затею бесполезной и ушел купаться.
— Включить мотор! — крикнул я.
Мотор заработал.
Я легонько нажал на рычаг подъемного механизма, и, к моему величайшему изумлению, инструмент пошел вверх, как нож из куска мыла. Это было непостижимо…
Мы подняли колонну штанг на всю высоту буровой, свинтили их. Мотор снова заработал. Вскоре над устьем скважины появилась коронка…
Мы прокричали троекратное «ура».
На наши вопли прибежал Питер в мокрых купальных трусах и заморгал выгоревшими ресницами.
— Как вам удалось, шеф? — спросил он, внимательно разглядывая покореженную алмазную коронку.
— Секрет фирмы.
— Шеф такое слово знает, — сказал Джо. — Пошептал — и конец…
— Инструмент почти не был зажат, — объяснил я. — Пошел наверх совсем легко.
— Бросьте шутить, — хрипло проворчал Питер.
— Говорю вполне серьезно.
— Посмотрите, что с инструментом. — Питер указал на уже свинченный керноприемник. — Видите, как расплющило? Такие аварии не ликвидируются сами.
— Тем не менее я поднял буровую колонну без труда.
— Чудеса какие-то.
— Может быть, куски породы, зажавшие инструмент, сами провалились на глубину в следующую каверну?
— Вы когда-нибудь слышали про такое? — прищурился Питер.
— Нет, но в конце концов скважин на коралловых атоллах пробурено не так уж много.
— Все равно чудеса, шеф…
2 февраля. После той загадочной аварии бурим с большой осторожностью. Скважина постепенно углубляется. Наши ящики заполняются желтоватыми столбиками керна. Известняк продолжает оставаться сильно кавернозным. Этот риф — как гигантская губка. Дырок в нем больше, чем породы. Мы прошли уже около четырехсот метров, а керна подняли всего сто пятьдесят. Остальное приходится на каверны…
Кажется, это произошло именно 2 февраля… Потом я не вел записей несколько недель…
