Я практиковал в этом чулане несколько лет – до тех пор, пока меня не перевели в одиночную палату. Иногда, в выходные дни, я умудрялся проводить в своём чулане сессии медитации длительностью четыре-пять часов. Ирония была в том, что эта практика «уединения» в чулане на самом деле выставляла меня на всеобщее обозрение. Большинство заключённых считали меня «немного того», но постепенно все привыкли к моим уединениям в чулане. Я предлагал и другим воспользоваться открытой мной возможностью, но, насколько я помню, моему примеру последовал лишь один человек. Большинство людей обычно стесняются практиковать у всех на глазах. Позднее, когда я уже жил в одиночке, уходя на работу, я предлагал её для практики любому заключённому из нашего блока, кто в этом нуждался.
Тюремная часовня могла бы быть отличным местом для медитации, но она была расписана буквально по минутам, ведь в тюрьме было много верующих – христиане, мусульмане, иудеи, американские индейцы и последователи многих других конфессий. Персонал тюрьмы был в основном ориентирован на фундаментальные христианские ценности, и это, конечно же, отражалось на работе часовни. Довольно часто из разговора с тюремным капелланом можно было выяснить, что он считает буддизм чужеродным и опасным культом.
К счастью, не все доходили до такой крайности в своих суждениях. Я проявил вежливую настойчивость, и, заручившись поддержкой двух других буддистов – молодого непальца и инженера из Тайваня, – сумел организовать в часовне группу буддийской медитации. Несколько лет мы собирались каждую субботу около четырёх. Мы расставляли стулья по кругу и рассаживались. Со временем мы довели продолжительность наших сессий до двух часов, сконструировали переносной алтарь и даже раздобыли несколько подушек для медитации.
В какой-то момент в график работы часовни добавили ещё один день, и мы умудрились выкроить себе дополнительный час для медитации в среду вечером. Теперь по субботам мы занимались теорией – смотрели тематические фильмы и обсуждали их, или просто беседовали о Дхарме, – а в среду вечером проводили сессию сидячей медитации. Первую субботу каждого месяца мы посвящали трёх-четырёх часовой сессии сидячей или ходячей медитации.
Тюрьма, где я отбывал наказание, была по сути медицинским учреждением, и люди, как правило, надолго там не задерживались. Поэтому наша группа всё время оставалась довольно малочисленной, и состав её с годами менялся незначительно. Нам оказывал поддержку буддийский центр в Канзас-Сити. Члены этого центра вынуждены были прилагать массу усилий, чтобы поддерживать его работу в условиях стресса, вызванного городской жизнью, работой и семейными обстоятельствами. Вдобавок к этому, от города до нашей тюрьмы было добрых пять часов езды. Но, несмотря на всё это, они иногда находили время для того, чтобы навестить нас.
