(церемония тантрического посвящения), принять прибежище в Трёх драгоценностях – Будде, Дхарме и Сангхе – и сосредоточиться на принятии и сохранении монашеских обетов. Затем он щёлкнул пальцами и сказал: «Вот и всё, сейчас ты принял обязательство хранить обеты монаха-послушника». Это произошло в ноябре 1989 года в часовне федеральной тюрьмы, где с 1985 года я отбывал заключение по обвинению в контрабанде наркотиков.
Досточтимый Трангу Ринпоче – настоятель монастырей в Тибете, Сиккиме, Непале и канадской провинции Новая Шотландия – в то время путешествовал по миру, давая учения, и любезно согласился посетить Спрингфилд во время своей поездки по США, чтобы провести для меня церемонию абхишеки. С того самого дня и на протяжении последующих двух лет я путём проб и ошибок пытался прийти к пониманию того, как должен жить и практиковать в тюрьме тот, кто принял монашеские обеты. Несколько лет назад, во время выступления Билла Ботвелла[10] – буддийского учителя из Лос-Анжелеса – один из заключённых спросил, не кажется ли ему, что те, кто отбывает наказание в тюрьме, могли бы рассматривать эту жизненную ситуацию как опыт монашества. Так многие думали, и сам я именно в таком свете представлял себе своё заключение. Поэтому я был весьма удивлён ответу Билла. Он сказал так: «Это забавная идея, которая действительно могла бы пойти на пользу. Однако она может привести к ещё более усложнённому концептуальному восприятию ситуации, которая нас самом деле именно такова, какова она есть». У Билла не было нужды романтизировать заключение, поэтому он мог взглянуть на всю ситуацию свежим глазом, и его ответ застал меня врасплох.
Иногда сравнение тюрьмы с монастырём может действительно пойти кому-то на пользу – мы можем воспринимать место заключения как наиболее подходящее для практики и получения надлежащего духовного опыта. В тюрьмах, так же, как и монастырях, человек находится в сообществе, которое изолировано от остального мира. Жизнь там максимально упрощена – не нужно оплачивать счета, а все обязанности сводятся к тому, чтобы выполнять свою исправительную работу и исполнять приказы надзирателей. Нет необходимости лично заниматься проблемами семьи, хотя некоторые заключённые всё равно поддерживают отношения со своими близкими, обмениваясь письмами или разговаривая по телефону.
В большинстве тюрем, как и в большинстве монастырей, сообщество состоит из людей одного пола. Однако в качестве обслуживающего персонала могут работать как мужчины, так и женщины (в некоторых мужских тюрьмах численность персонала достигает шестисот человек, и половина из них могут быть женщины).
