— Наверное, вся эта хрень упала на Большого Юпа, — говорит Бэйт. Он, как загипнотизированный — а наверное, так и есть, — созерцает полярные сияния внизу. Бэйт увлечен полярным шестиугольником.
— Но чтобы так много? — сомневается Сплэт. — Слишком много, чтоб это на случай списать.
— А известно, почему прошлая смена не прополола свою часть дохлых сенсоров?
Тетя Хови уже в напряге. Если по ней сейчас постучать, услышишь высокую ноту до диез.
— Нет, — говорит Фред. — Я даже не знаю, кто это был. Просто знаю, что это не мы.
Дюбонне спрашивает у желюка. Желюк сообщает, что послал запрос, но поскольку запрос не приоритетный, придется нам подождать.
— Гребаные червяки, — фыркает Сплэт, почти заузлив щупальца. — Важничают.
— Как ИИ, червяки не испытывают эмоций, — отмечает желюк с такой безмятежностью, что хоть на стенку лезь. — К желюкам это также относится.
— Просканируй Большого Юпа, — влезает Глайнис.
— Слишком сильные помехи, — говорю я. — Бури...
— Ну сделай мне одолжение, — говорит Глайнис. — Или ты спешишь?
Желюк опускает нас в середину главного кольца, и мы дважды сканируем по часовой стрелке. И, блин же блинецкий — или так теперь можно? — в атмосфере что-то есть.
Мы не должны были ничего увидеть. Не только в буревых помехах дело — Большой Юп давит гравитацией весь свой хавчик в кашицу. Задолго до того, как я вышла за суси (а это давненько случилось), посылать зонды в атмосферу Юпитера перестали. Они там просто не задерживаются, в облаках, и ни одному не удалось достичь жидкометаллического водорода — раньше сдыхают. Сенсоры должно было разнести на атомы, маркеры — стереть из реальности. Не может такого быть, чтоб они там еще в облаках висели. Если, конечно, их там что-нибудь не удерживает.
— Наверное, глюк аппаратуры какой-нибудь, — предполагает Сплэт.
— Угу, — говорит тетя Хови. — Укачало меня, как бы О не прозевать.
Это наш внутренний код: Переходим на семафоры.
У двуногих есть языки жестов и олдскульные семафорные сигналы флажками, но семафоры осьмушек — совсем другая пурга. Октосемы меняются в процессе беседы, а это значит, что не только у каждой команды свой язык, но что он уникален для каждого разговора. Его невозможно перекодировать словами, поскольку он зиждется на ситуативном консенсусе. ИИ в состоянии его расшифровать, но даже у лучших криптоаналитических систем на это уходит не менее полудеки. Пять дней на расшифровку одного разговора — не слишком впечатляющий результат.
