Наконец, все затихло. Длинные белые языки протянулись на километр поперек ледника. Сухорецкий первым нарушил молчание.
— Наш лагерь! — сказал он многозначительно.
Ясно видневшийся еще несколько секунд назад аккуратный квадратик нашего лагеря и цепочка следов, тянущаяся вверх, теперь были погребены одним из языков лавины.
— Ну, ворожила нам бабушка, — сказал Шекланов. — Хороши мы были бы там внизу!
Теперь все накинулись на Сухорецкого:
— Что же ты не снимал? Такой кадр! Бессмертный снимок!
Сухорецкий сам был этим чрезвычайно огорчен. Он достал свой черный мешок и принялся перезаряжать кассеты.
Палатку установили с большим трудом. Вместо кольев для оттяжек служили наши кошки, глубоко втоптанные в снег.
Бросили жребий — кому ночевать у входа. Печальная эта участь выпала на мою долю. Забрались в спальные мешки, разожгли примус, принялись за ужин. В палатке стало темно и, как всегда, от свечи и примуса по-домашнему уютно.
Я оставил свой дневник на морене. Теперь с собой у меня было несколько листков бумаги в картонной папке. Картон у меня конфисковали, и Сухорецкий принялся мастерить домино.
Ночью начался буран. Снег тяжело оседал на палатке, постепенно прижимая тяжелой подушкой наши ноги.
Как ни старался я закрыть вход в палатку, мелкая снежная пыль оседала на моем мешке, таяла над головой, холодными грязными каплями падала на лицо. Утром вставание было мучительно неприятным.
Ослепительный покров снега скрыл следы вчерашней лавины. Кое-как откопали свои кошки, свернули потяжелевшую сырую палатку.
День не предвещал ничего хорошего. Альтиметр дурил, снежные «флажки» курились на горных вершинах.
Мы не успели сделать и десяти шагов, как налетел буран. Землистого цвета тучи плотно забили небо и ледник. Завывая, понесся нам в лицо свирепый горный ветер.
С проклятиями мы повернули к месту своего ночлега и быстро расставили палатки на утоптанном, уже обжитом снегу.
Нужно было скоротать день. Играли в домино, рассказывали разные истории, хором пели песни. Пытались уснуть, но несколько раз будил грохот близких лавин.
Еще одна ночь прошла, не принеся желанного отдыха.
Утром выглянуло, наконец, солнце, ушли «в Китай» тучи, и мы выступили из лагеря. Вынужденная задержка в пути, несомненно, имела и свои положительные стороны. Мы привыкли к высоте, организм приспособился к разреженному воздуху и пониженному давлению атмосферы.
Теперь нам стали попадаться оледеневшие твердые склоны. Приходилось рубить ступени, подниматься осторожно шаг за шагом.
