Сухорецкий бросил камень в отверстие трещины. Камень летел бесконечно долго, ударяясь о ледяные стены. Стеклянный звон сосулек сопровождал его падение.
— Добрых двести метров, — сказал Сорокин. — Крест твоему биноклю.
Поставили Шекланова передовым и двинулись дальше.
Отчетливо виднелась теперь вершина горы, замыкавшая наш путь. Это была знаменитая Мраморная стена. Никто еще никогда не подходил к Мраморной стене отсюда, с запада, и так близко, как мы. Она была похожа на летучую мышь, которая распростертыми своими крыльями загораживала нам путь. По сравнению с вершиной Хан-Тенгри она казалась невысокой. Но зато крутизна ее склонов, неприступная и устрашающая, делала Мраморную стену непреодолимым препятствием.
Тяжелое разочарование постигло нас, когда на пятый день пути мы поровнялись с вершиной Хан-Тенгри. То, что казалось нам ледниковой долиной, было на самом деле двухкилометровым скалистым обрывом циркообразной формы.
Клубясь, неслись вниз с этого обрыва снежные лавины.
— Оставь надежду всяк, сюда входящий, — сказал Сорокин.
Не останавливаясь у цирка, мы прошли еще шесть километров — до подножия Мраморной стены.
Вот здесь-то и сложили мы пирамиду с запиской.
Сорокин во время всего пути по леднику по утрам вставал на два часа раньше других. Он карабкался на скалы, уходил на береговую морену левого склона, неутомимо нагибался, разбивая своим геологическим молотком осколки породы.
Удивительной способностью обладал этот, довольно тяжелый наш спутник. Когда дело касалось камней, он преображался. Он мог с пеной у рта доказывать, что безмен фальшивый и ему дали «казенного» груза на четыреста граммов больше, чем остальным. Или наговорить кучу оскорблений добродушному Шекланову, когда тот заставлял его во время дежурства убирать за собой посуду. Но он молча, не говоря никому ни слова, складывал себе в рюкзак увесистые образцы породы, самые ценные из тех, которые приносились и оставлялись на базах.
Иногда он дурачил нас, показывая ослепительно сверкавший на солнце обломок и хитро при этом подмигивая. Кристаллы пирита отливали чистым золотом, и мы бывали глубоко разочарованы, когда он, вдоволь над нами натешившись, выбрасывал «драгоценный» осколок.
Северо-восточное плечо Хан-Тенгри подавало некоторую надежду. От ледника поднимался крутой, но доступный склон, покрытый снежными увалами. На самом плече висели гигантские карнизы, но мы рассчитывали обойти их, пересекая склон к западу. Здесь, против этого склона, мы устроили свою основную базу.
