– Лучше остановись, – сказала она.
Расс моргнул и обернулся на Тима, наконец сообразив, но, когда снова посмотрел на Энн, он был все еще красным от злости.
– Ты расстроился из-за Отто, – добавила она. – Я тоже. Давай поговорим об этом позже.
– Да, я расстроился. Мой друг погиб. Отто, может, и был неуравновешенным, но это не значит, что он ошибался. Колония – это тупик для меня…
– Для тебя?
– Для всех нас.
Энн заставила себя вдохнуть воздух.
– Если хочешь бросить…
– Твою мать! – крикнул Расс, вздымая руки. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и они оба посмотрели на дверь. Там стояла Ньют, ее губы были измазаны красным красителем от ее любимых леденцов. В глазах, широко открытых, стояла боль, а нижняя губа дрожала.
– Папочка уходит? – прошептала она.
Расс сжал и разжал кулаки, на лице возникло сожаление.
– Ненадолго, милая, – сказал он. – Ненадолго, – и вышел.
Энн, Ньют и Тим несколько секунд смотрели на дверь, а потом Ньют выбежала в коридор следом. Расс свернул налево, вероятно, в рекцентр, но Ньют побежала не за отцом. Она повернула направо и исчезла в одно мгновение.
– Ньют! – позвала Энн.
Тим вскочил, вынул вкладыши из ушей и бросил планшет на кресло.
– Пойду за ней, – сказал он. А потом строго посмотрел на мать. – Что вообще с вами обоими?
Энн молча наблюдала за тем, как ее сын выбежал в коридор за сестрой. Она осталась одна в квартире. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах.
Пряный аромат готовой еды обволакивал ее волосы и одежду, но она потеряла всякий аппетит.
ДАТА: 10 ИЮНЯ 2179 ГОДА
ВРЕМЯ: 19.32
Квартира Бракетта в «Надежде Хадли» была не больше и не меньше, чем он ожидал.
Карьера в Колониальной морской пехоте подразумевала, что он привычен к спартанским условиям. Койка, раковина, комод, в лучшем случае небольшой чулан. Жить вот так, в форменной одежде, было проще, а в выходные вполне хватало простой футболки и штанов ей под стать или тренировочных брюк. Ему никогда не приходилось переживать о том, что надеть, – только о том, чистая эта одежда или нет.
Получая новые назначения, капитан никогда не брал с собой много личных вещей. У него был фотокуб, планшет с музыкой и тысячами книг, армейский жетон и маленький деревянный лев – фигурка, вырезанная его отцом. Вот и все вещи из молодости, которые были ему нужны, – просто символы, чье физическое присутствие умиротворяло, так что даже на только формирующемся краю Вселенной Демиан чувствовал себя как дома.
