Глаза у Олега становятся совсем мокрыми, он старается спрятать лицо от меня.
— Когда вы сказали про эту пословицу, — Олег осторожно всхлипнул, — Мне вдруг стало страшно.
— Страшно?
— Да, сначала я испугался стать таким же, как и мой отец...
— А потом?
— А потом страх усилился, так как я подумал: что же такое сделали с отцом в его детстве, что он стал таким...
— Вам стало жалко его?
— Нет... — Олег наморщил лоб. — Это не жалость, это что-то другое, что-то...
— Незнакомое?
— Да... это... это...
— Это называется сочувствие, — сказал я.
Олег только кивнул, он смотрел широко открытыми глазами перед собой, в его голове явно шла активная работа, незнакомая ему до сих пор.
— И можно продолжить, — проговорил я, тщательно подбирая слова, — нести этот страх дальше. Можно даже передать его своим детям... А ещё можно, увидеть это в себе.
Олег с надеждой посмотрел на меня.
— Знать своих демонов и ничего с ними не делать — преступление, — закончил я.
— Знаешь, Док, а ведь мы с отцом только раз поговорили по-человечески, — лицо Олега расслабилось, и он говорил уже более свободно.
Я вопросительно поднял бровь.
— Ага... Мне тогда 20 лет было. Я принес траву домой, отец это увидел и с усмешкой предложил мне накуриться вместе... И мы накурились, а потом ещё выпили. Вот тогда-то мы поговорили... Очень хорошо поговорили. Тогда я почувствовал, что у меня есть отец... Жаль, что это было только один раз.
Олег справился — отец, который раньше вызывал только негативные эмоции, теперь вспомнился ему в хорошем свете. Психотерапия не ведёт к фальсификации воспоминаний и однозначно негативное событие таковым и останется в памяти, но оно уже не будет влиять на поведение как раньше.
Надо сказать, что в больнице Олег держался хорошо, всячески подчинялся режиму, не грубил медицинскому персоналу, когда сталкивался с ворчанием по какому-либо поводу. Постепенно в палате приняли его, я заметил, что он стремится больше общаться с мужчинами пожилого возраста. Казалось, Олег стремился получить от них то, что так и не дал ему отец.
На одной из встреч я завёл речь о его матери.
— ...Мы с Саней пошли ко мне домой, нам тогда алгебру надо было делать, — говорил он, глядя перед собой. — Подходим к дому, а там тело лежит под скамейкой... Всё в говне и моче... Пьяное тело... Саня смотрит и говорит: «Олег, это же твоя мамка!».
Он замолчал.
— Именно это и есть ваше воспоминание о маме... — констатировал я.
— Да, — Олег вздохнул. — Пьяное, обоссаное, обосранное тело... Не мать, а именно тело...
