Под пристальным взглядом | страница 22
– Старого друга встретили? – спросил я Трошкина, кивнув на зелёного великана.
– Да, партизанили вместе, – вполне серьёзно ответил Яков. Он присел на корточки, поднял посеревший уголёк и после некоторого раздумья медленно заговорил: – Зарастают старые пепелища. Так со временем зарастёт, наверно, и память о том, что здесь было. А дубы – молчуны известные.
Огорский комендант вызвал к себе Якова Егоровича Трошкина в конце 1942 года:
– Новая власть утвердилась, надо готовиться к весеннему севу. Ты как бывший бригадир знаешь, что сейчас следует делать. Собери людей, доведи задание до каждого.
Яков брёл по заметённому снегом полю в тяжёлом раздумье. Кое-где из-под снега торчали островки перепутанной ржи. «Какой урожай могли собрать осенью, если бы не война!» Два года назад на этих полях вышло по 18 центнеров ржи на круг, по 180 центнеров картошки взяли. Трошкина как лучшего бригадира полеводов объявили участником выставки. Честь-то какая!
Вечерело. Яков приблизился к местечку Горек. Глухое было местечко… Вдруг дорогу ему перегородили два лыжника, выскочившие из-за куста. В валенках, с автоматами на шее. Одного из них Яков узнал – Григорий Петрович Акимочкин, до войны был начальником пожарной охраны в Фокине. Это к нему пять лет назад приходил Яков Егорович наниматься на работу. Но потому, что один глаз у него на 100 процентов не видел (ох, уж этот глаз, из-за него Якова и в армию не взяли!), в приёме Трошкину было отказано.
– Здорово, Яков! Ты что немцам служишь? – сурово спросил Акимочкин.
– Будь тебе неладно, Петрович, за такие слова! Колхоз фашисты разогнали. Теперь всяк по-своему живёт.
– А ты знаешь, что брат твой двоюродный у нас в отряде?
– Так и я бы с удовольствием к вам.
– Вот этого-то как раз нам и не нужно. Будешь здесь работать. У немцев подозрений не вызовешь – инвалид. Ходи, наблюдай за передвижением войск, эшелонов через станцию, собирай оружие, продовольствие, а потом передавай нам. Знаешь три дуба у бывшего посёлка Кукшина? Там и будем встречаться.
…С самого утра мела метель. Пройдёшь по улице, а следа через минуту не видно. К ночи метель разыгралась ещё сильнее. В окошко, выходившее во двор, кто-то настойчиво барабанил. Яков тихонько слез с печки, вышел. На крыльце стоял Мишка Ковардаков, живший до войны Огори и знакомый Трошкину. Ближе к улице стояли ещё два человека.
– За тобой, Егорыч, – глухо сказал Ковардаков, – поможешь нести поклажу.
Шли лесом в направлении разъезда Березовский. Мешки давили плечи, снег слепил глаза. К железнодорожной линии подошли в полночь…