Новая учительница была высокая худощавая женщина лет сорока. Вьющиеся каштановые волосы острижены коротко, по-мужски. Посредине белоснежный пробор. Была ли она красива? По-моему, очень. Мне она показалась красивее всех женщин на свете. Класс был довольно просторный, но с такими ободранными и закопченными стенами, что, думается мне, прежняя школа по сравнению с этой была настоящим дворцом. Штукатурка почти совсем обвалилась. Когда я стояла у карты Иерусалима и Назарета — первой географической карты, с которой начинали все новички, — казалось, она продолжается на стене, и среди трещин в известке лежат города, по которым проходил страдающий Христос.
Скамейки были сделаны на двоих, а я сидела одна, хотя здесь это вовсе не считалось привилегией. Я поняла это, когда увидела, что каждый имеет постоянного соседа и возможность пересесть к новому ученику никого не соблазняет.
Я слышала, что в этот день в школу должен прийти еще один новичок, но не знала, мальчик или девочка.
Впрочем, не все ли равно, как сидеть, с мальчиком или одной? Прежняя учительница обычно пересаживала провинившуюся девочку (разумеется, если она совершала не очень тяжкий проступок) на скамью к мальчикам. Это был один из ее методов наказания.
Но мальчиков она никогда не пересаживала к девочкам.
Почему сидеть с мальчиком наказание? Этого я так и не смогла понять за то короткое время, что ходила в прежнюю школу. Меня пересаживали дважды, и всякий раз я воспринимала это как приятную перемену, садилась возле окна и во все глаза смотрела на улицу. Должно быть, фрекен заметила, что наказание меня только радует. В последнее время, как я уже говорила, она за мои грехи ставила меня у «кафедры».
Но скоро я узнала, почему в новой школе сидеть одной считалось позором. Отдельно учительница сажала тех учеников, на которых находила насекомых. И так они сидели до тех пор, пока ей не удавалось вывести всех паразитов.
Наверно, это было жестокое, но единственно правильное средство. Что еще ей оставалось делать? В школу ходило столько вшивых детей! Вши были всюду — и в одежде и в голове. Стоило учительнице заметить на ком-нибудь паразитов, как она тут же начинала с ними борьбу. Она смазывала ученикам волосы сабадиловой мазью и давала им чистую смену белья, которую раздобывала тем или иным способом. А сколько маленьких вшивых ребятишек она притаскивала к себе домой, сажала в ванну, одевала во все чистое, а грязное белье кипятила. Поэтому-то она и писала записки родителям, начальнице богадельни и крестьянам, у которых были приемыши: «Будьте любезны, не посылайте в школу детей с насекомыми». Вот и пошла молва, что она очень строгая.
