— Все равно.
— Ты такая же как отец — знаешь это? — добавила Бэкка.
«Замечательно, — подумала Крис, — вонзи нож еще немного».
Внезапно Крис захотелось отложить камеру, любимый Pentax 80-х, который использовали при съемках фильмов в темной комнате. Он не был модным и однозначно не был цифровым. Вспышка сломалась давным-давно и была выброшена, но для Крис это не было значимым и не играло никакой роли, так как она любила использовать естественный свет.
Вместо этого, держа камеру одной рукой, а другой — баюкая мурчащего Чарли, она сделала снимок. Бэкка подняла руку, чтобы закрыть лицо, но было слишком поздно.
— Ты знаешь, я ненавижу, когда меня так фотографируют!
— Тебе следует преодолеть это. — Крис уже знала, что большинство людей ненавидят, когда их фотографируют, поэтому она больше предпочитала делать снимки незнакомцев украдкой по всему городу. Она не имела понятия, почему Бэкка была так стеснительна перед камерой. Девушка могла бы быть моделью. Львиная доля красоты в семье перешла к младшей сестре, факт, с которым Крис боролась, чтобы он не доставлял ей лишнего беспокойства.
— Какое же ты ничтожество, знаешь? — ответила Бэкка. — Думаешь только о себе.
— Отцепись. — Несмотря на внешнюю браваду, искорки вины зажглись в животе Крис, как всегда. Определенно было время сменить тему. — Ты знала, что Чарли выбежал на улицу?
— Что? — Бэкка взглянула на котенка и ее лицо побледнело. — Я даже не подозревала… Если бы его сбила машина… — она потянулась через стойку, так, что могла ласково погладить его по голове. — О, Чарли, прости.
— Возможно, он просто выскочил за покупателем. Все нормально. Он в порядке.
Котенок начал извиваться, поэтому Крис мягко спустила его на пол. Он махнул хвостом и пошел прочь, вдоль длинного прохода между заставленных книгами полок к своему любимому шерстяному коврику в секции мистерии.
Бэкка окинула серьезным взглядом магазин, пока снова не посмотрела на Крис. Ее темно — голубые глаза сузились и она покачала головой, словно увидела сестру впервые сегодня: — Ты снова покрасилась.
Крис накрутила длинный светлый локон на палец. Ее родной цвет был средне — пепельный блонд, как у матери. Год назад она начала краситься, как только ей приходила в голову очередная блажь и с того времени она была черной, темно-коричневой, рыжей и, в течении короткого времени и к испугу матери, ярко фиолетовой.
Вчера вечером она стала платиновой блондинкой. Кожа головы до сих пор зудела от пероксида и она с трудом сдерживалась, чтобы не почесать, надеясь, что ее волосы не станут выпадать от злоупотребления красками, которыми она пользовалась в последнее время.
