Степан, насупившись, смолчал. Тут же следом дерганой походкой проковылял с тросточкой Маратик, второй сосед, всегда бодрый и с доброй улыбкой. Поднял руку с тростью и ободряюще поприветствовал: «Ну что, блин, отдыхаем, блин, Степка?» Он говорил с такой пулеметной скорострельностью и так частил словом «блин», что ничего кроме этого слова Степан не разбирал и всегда согласно ему головой кивал.
Неожиданно показался Эммануил Эрастович, чуть замедлил шаг, пристально посмотрел на него и ничего не сказав, зашел в вестибюль корпуса. Его появление в такое позднее время Степана немного удивило, но он не придал этому значения, однако всем своим нутром ощутил, как внутри нарастает волнение, будто в окружающем пространстве произошел какой-то невидимый сдвиг и что-то неожиданное должно было случиться; он настороженно огляделся и замер.
Прямо к нему, постукивая каблуками по асфальтовой дорожке, грациозно вышагивала молодая красивая женщина, ярко выделяясь среди гуляющей публики своей привлекательной внешностью, и, белозубо улыбаясь, подошла к нему вплотную, чуть наклонилась над ним. От невольного изумления Степан потрясенно уставился в ее чудное лицо и всем телом от неожиданности обмер. Бросились в глаза разлеты ее черных бровей, будто крылья вспугнутой птицы, которые трепетно вскинулись в немом восторге над лучистыми, призывно сияющими глазами, где, казалось, неистово бесился звездный перепляс ночного неба.
С неотразимой обворожительностью они на него смотрели и, казалось, лучились восторженной радостью. И чем ближе она к нему наклонялась, тем все дальше он от нее откидывался назад, и в немом смятении таращился на ее пышную грудь, чуть взнузданную, рвущуюся на волю и возбудившую его до крайности.
«Бляааа… это вообще, вообще…» – всем нутром простонал Степан и бесстыже уставился на незнакомку неподвижными глазами, туго соображая, что же с ним происходит. «Впиться в груди губами, что ли, пока сама не оттолкнёт, а может, чмокнуть в щёчку профсоюзным поцелуйчиком?» – в волнующем смятении подумал он, уже готовый на это, но не успел.
– Ой, мамочки-и, та тожь тебя, Степа, шукаю, ай не понимае?.. – напевным полушёпотом произнесла она и одарила его ещё более лучезарной улыбкой. Когда же она совсем близко наклонилась, Степан учуял подрагивающими ноздрями тонкий запах дорогих духов и молодого здорового тела и обострённым слухом уловил ее сдержанно доверительный шепот:
– Давненько, Степа, ты мне приглянулся, на сердце лег, пийшлы вот туточки, у кусточки, трошечки побудимо вмисты… Та поспешай, Степа! Та тожь так надо, друже! Та пойми ж ты…! Тебя же кличу…! Ой мамочки-и-и… – напевным ласковым голосом, почти шёпотом пропела она ему в лицо, при этом уверенно взяла его теплыми руками под мышки, ощущая тяжесть немощного тела Стёпки, с усилием помогая ему из коляски подняться.
