Такие рыбацкие вечера запоминаются надолго, порою на всю жизнь. Но ни он, ни я и кто-либо другой не знали тогда, что моему сынку осталось жить на белом свете ровно год. Знали об этом только профессиональные убийцы, но о своей бесчеловечной и кровавой работе они никогда никому не рассказывают. Этого им не позволял долг и виртуальная совесть, если она в их пустой душе вообще когданибудь ночевала… Но об этом расскажу в другой раз.
Васька Дрёмин нашел древний памятник. Нашел случайно, когда возвращался с охоты на свой участок, где сторожил технику, собранную по весне с трассы строящегося нефтепровода. В тот апрельский день, по-северному еще холодный, он ходил бить ондатру на дальнее озеро, так как поблизости уже ничего не было, всех повыбил. За день вдрызг умотался и домой пошел напрямик, через большое болото, еще не взятое весенней водой. На выходе из него, на крутом взгорке, поросшем мелким сосняком, наткнулся на большой камень-валун, потемневший от старости. На его ровной, чуть скошенной поверхности, обращенной к болоту, он разглядел смутное очертание рисунка, схваченное по контуру крупянистой, замшелой зеленью, придавшей ему загадочный и таинственный вид.
Соскоблив ножом наросты зелени, Васька увидел выбитое на камне изображение человека, из-за неумелости художника похожее на детский рисунок. Широко расставленные спичечные ноги, носками вразброс, застывшая в приветственном взмахе правая рука придавали человечку сходство с монтажником, подававшим команду «ВИРА» с выкриком «Наддай чуть-чуть!» Но эта догадка тут же была отметена. Что-то Ваське не приходилось слышать, чтобы монтажникам вырубали памятники в камне, да еще за сотни верст от человеческого глаза. Была кому-то охота горбатиться в изломе на каменной работе в этой глухомани, да еще за просто так нестерпимо маяться в тучах мошкары.
И чем дольше он рассматривал свою находку, тем больше склонялся к тому, что памятник древний. Казалось, что в этом до корявости неумелом рисунке древний мастеровой изобразил какогонибудь былого завоевателя Сибири, возможно атамана воеводу, застывшим взмахом руки напутствующего грядущее поколение: «Мы-то здесь пожили в свое время, поживите и вы в свое…» С возрастающим интересом всматривался теперь Васька в унылую даль непроходимых болот, нагонявших тоску, на одинокий многовековый валун с таинственным изображением, сохранившимся из глубины веков.
Домой возвращался он в тот поздний вечер в ожидании чего-то радостного, ещё неизведанного. Необычная находка всерьёз взволновала Ваську, и все последующие дни он постоянно думал о ней, уплывая мыслями в даль веков, пытаясь хотя бы примерно угадать, каким таким древним предком был сработан этот рисунок и когда. Такие мысли особенно его одолевали короткими весенними ночами, он не высыпался и на охоту ходил без обычного азарта, себе в тягость.
