Признаюсь, утомительно было проверять сети, поставленные на мелководье, недалеко от берега, заросшего густым желтеющим камышом, а ближе к берегу торчал чёрный кочкарник, покрытый сверху шапками поникшей осоки. Что и говорить, грязноватый, неприглядный пейзаж после схода снега и талой воды. Да, ведь самая лихая пора подоспела для рыбы на мелководье после долгого её зимования в темноте под толстым льдом. А для всякой дичи, вернувшейся в родные места, – земной рай, который оглашало непрестанное птичье разноголосье.
Тут я и увидел его – вдруг, чуть позади меня, что-то тяжёлое плюхнулось об воду. Обернулся и от изумления замер. У кромки старого камыша, метрах в пятидесяти, настороженно сидел белый лебедь во всей своей красе, той самой, которой его щедро одарила природа. И гордо повернув голову в мою сторону, с озадаченным любопытством меня рассматривал и с опаской, видимо, раздумывал: «Что это ещё за неизвестное животное тут объявилось вблизи гнезда, где любимая жёнушка сидит на яйцах и деток высиживает?» Причина его настороженности и любопытства к сомнительному пришельцу, отирающемуся вблизи родного гнезда, наверное, понятна любому существу из животного мира, обеспокоенному супругу, окажись он в подобной ситуации.
По своим житейским обстоятельствам на рыбалку я мог выезжать только раз в неделю – с пятницы на субботу или с субботы на воскресенье.
И каждый раз лебедь неожиданно откуда-то прилетал, с шумом садился поблизости, охорашивался водой, присматривался ко мне и, узнав старого знакомого, начинал спокойно кормиться, приближаясь всё ближе и ближе. Чувствовалось, что мне он начал доверять, и с обоюдного, молчаливого согласия мы стали друзьями. Он не мешал моей рыбалке, а я ему – справлять супружеские обязанности в пору, когда его жёнушка высиживала потомство. С каждой последующей встречей я всё сильнее хотел приучить его есть крошки хлеба с руки, но достичь этого не удавалось. При первом же вынужденном взмахе вёслами он взлетал и уходил на приличное расстояние. Так же поступал, когда я кидал в его сторону кусочки хлеба. На мои доброжелательные словесные уговоры не поддавался. Стойкий был мужик, но ревнивый до неприличия. Очень уж старательно он оберегал свою утомлённую лебёдушку, когда она выбиралась из камышей чуточку покормиться под его надёжным присмотром. Вот в эти скоротечные минуты он больше всего и переживал за неё, с явным подозрением на меня посматривал. Мало ли что друг, а к неприятностям от него всегда будь готов. Всем видом он это мне показывал и привычно продолжал охранять. Да тут ещё надо было ему за воздушным пространством наблюдать, как бы какой-нибудь оголодавший хищник неожиданным бандитским налётом не исклевал яйца в гнезде. Вот и крутился возле супруги в беспокойстве, зорко присматривая за мной и небесной высью. Он всегда провожал свою лебёдушку до самых камышей, пока она не убиралась в гнездо заниматься своим делом. Не позавидуешь.
