Теперь, приходя с работы, первым делом спрашивал не о моём здоровье и настроении, а о моих поклонниках из зверинца. Всё это мне в конце концов порядком надоело, и мы с общего согласия от домашних животных благополучно избавились. Подарили кому-то из знакомых. И вовремя. Я так любила эти редкие и счастливые вечера, когда мы были вместе и муж отдыхал ото всех забот, связанных с работой, и с интересом вникал во все мелочи нашего необременительного быта!
Неожиданно он тяжело заболел какой-то странной местной болезнью и вскоре умер. Возможно, был отравлен. Подробностей на этот счёт мне никто не говорил, хотя в акте о смерти был поставлен диагноз, как мне тогда показалось, не имеющий ничего общего с действительностью. Своего мужа я увидела только в самолёте в цинковом гробу. Через маленькое стеклянное окошечко на меня смотрело детское личико измученного человека с пергаментной кожей, отдалённо похожего на моего мужа. Я пребывала в тяжелейшем шоке и плохо соображала, что вокруг происходит.
Мужа похоронили недалеко от столицы на каком-то неизвестном мне кладбище, затерявшемся посреди густого, могучего леса. В эти скорбные минуты не было ни привычного похоронного славословия, ни слёз, ни пламенного прощания. Всё произошло так буднично и скучно, будто здесь давно привыкли к подобным похоронам. Мне стало страшно, и я впервые с момента смерти мужа безутешно заплакала, ещё не до конца веря в случившееся несчастье. Его родителей я так и не увидела больше: ни на кладбище, ни за поминальным столом. Да и живы ли они, я тоже не знала. К моему удивлению, никто из их окружающих ничего мне не говорил о них, и я терялась в догадках. Но вскоре всё прояснилось, когда мне предложили занять двухкомнатную квартиру в одном из районов столицы, а их пятикомнатная квартира должна была перейти во владение одного высокопоставленного чиновника из ведомства мужа.
Оказывается, его родители умерли три года назад, и муж, скрыв это от меня, приезжал их хоронить один, чтобы меня не расстраивать. Мои родители умерли годом позже. Вначале умер папа, а через месяц мама, и на похороны я опоздала из-за долгой дороги. Это были самые горькие минуты в моей жизни, о которых забыть невозможно, а простить себе невольную вину перед родителями – тем более.
Не понимаю, почему я тогда не забрала с собой дочку, в которой души не чаяла. Ведь мы так долго не виделись и почти не знали друг друга. Однако её отец по телефону убедил меня, что нашей дочери необходимо окончить среднюю школу здесь, на Родине, а потом пусть решает, где и с кем ей жить и где учиться. Я с его разумными доводами тогда согласилась, хотя после очень и очень жалела, что так легко уступила. Получилось, что я сама себя обокрала, сделалась сиротой, да ещё бездетной… Причём осталась совсем одинокой. Даже не с кем поделиться радостью или горем. Нет поблизости ни одного близкого мне человека, к кому в час беды можно было бы приклонить голову. Живу в какой-то ужасной пустоте, где ни до кого не докричишься и ни к кому не прибежишь в случае беды. Ужас. Даже позвонить некому из прошлой жизни, где я действительно была счастливой и беззаботной, и казалось, так теперь будет всегда. Как я жестоко потом обманулась, хотя никогда не считала себя глупым человеком.
