Притомившаяся от безделья Машенька неожиданно начала капризничать, тереть кулачками глазки и навязчиво льнуть к матери. Та привычно и легко уложила её спать, и сама тут же незаметно задремала, правда в очень уж неудобной позе, а потом и вовсе уснула тяжёлым и неспокойным сном.
Проснулась Ксения от неожиданного испуга, будто кто-то грубо и сильно поднял её за шиворот с постели. Вскочив на ноги, привычно поправила причёску, мельком взглянула на себя в зеркало и, осторожно открыв дверь, вышла из детской комнаты в коридор, где никого не оказалось. «Чудеса какие-то», – видимо, спросонья подумалось ей, а ведь она явно слышала, что кто-то вошёл в квартиру, резко хлопнув входной дверью. Сыновья, когда приходили с улицы, дверью так не хлопали. Муж всегда открывал дверь с шумом и громко всех приветствовал, а если возвращался из командировки, то всегда тянулся к ней с цветами и поцелуями, она к этому давно привыкла.
С тревожным любопытством заглянула на кухню и обомлела от того, что там увидела. Её любимый муж, Ромушка, как она его называла в домашней обстановке, в одиночестве сидел за столом, угрюмый и насупившийся, в верхней одежде, будто на минутку домой заглянул. Ксения сразу, всем сердцем почувствовала неладное, угадав по всему его облику, что внутри мужа сгустилась гроза и сейчас громыхнёт. Она едва заметным кивком головы ответила на его недружелюбное приветствие, осторожно присела на краешек стула и ощутила, как неприятно холодеют ступни ног. За эти секунды их молчаливой встречи он так ни разу и не посмотрел прямо ей в глаза. Они блуждали мимо, как застывшие в студёную пору льдинки. У неё исподволь шевельнулась тревожное подозрение: «Ведёт себя как пойманный мошенник, который после совершённой кражи не может смотреть в глаза обворованного. Да что же с ним произошло?», – терзалась она в догадках, а сама с испугом смотрела на него, такого привычно родного и близкого, и не могла произнести ни слова. Страх настолько сковал её волю, что она так и не смогла начать разговор первой.
– Ну вот что, Ксения! – тяжело и грубовато заговорил он и низко опустил голову над столом, сразу видно, избегал встречаться с ней взглядом. Затем облизнул пересохшие губы, продолжил:
– Я от тебя ухожу, и навсегда. Прошу тебя, только без истерик и разных там сцен. Ты умная и меня поймёшь, всё поймёшь!
– Ка-ак? Ка-ак, уходи-ишь?! – не веря, в отчаянии вскричала она охрипшим голосом, тяжело поднялась со стула и мелкими шажками направилась к нему.
