– Нет, извини.
– Ладно, я потом куплю.
Шон взял себе тарелку и приборы, вернулся к столу и сел напротив. Некоторое время мы ели молча, и я с удовольствием отметил, что он выглядит уже не таким изможденным.
– Это Азалия готовила, да? – Шон отложил вилку.
– Думаешь, твой отец так не умеет? – Я сделал вид, что обижен.
– Ну, ты неплохо готовишь, но так зажарить ростбиф тебе ни разу не удавалось, – ответил Шон, посмеиваясь, и отправил в рот еще кусок мяса. – М-м-м…
– С этим не поспоришь. Азалия – потрясающий кулинар. Из-за нее у меня в последнее время начался поперечный синдром, – Шон с удивлением посмотрел на меня, и я объяснил: – Становлюсь поперек себя шире.
Он закатил глаза в ответ на этот замшелый южный юмор, съел еще немного, потом отложил вилку и откашлялся.
– Пап, я в Хьюстон не вернусь. Можно пока пожить у тебя?
В изумлении глядя на Шона, я не знал, что сказать. Молчание затянулось, и Шон опустил взгляд в пустую тарелку.
– Если я тебе мешаю, найду другое место, – он порывисто встал.
– Шон, сядь.
Мы, кажется, оба не ожидали, что мой голос прозвучит так резко, но Шон послушался. На его лице было смятение.
– Как тебе в голову только пришло, что я буду против? – Я рассердился и старался успокоиться. – Разумеется, ты можешь жить у меня.
Моей ноги коснулась лапа. Дизель посмотрел на меня и что-то пропел. Я погладил его по голове, чтобы он не волновался.
– Прости, пап, – Шон снова уставился в тарелку.
– И на сколько ты взял отпуск? Ты так похудел! Видно, что тебе пора отдохнуть, – я решил, что не дам сыну отмалчиваться, даже если каждое слово придется тянуть из него клещами.
Внезапно взгляд Шона стал злым.
– У меня бессрочный отпуск.
– Как это? Я не понимаю.
– Бессрочный. Отпуск. Это значит, что я уволился, – объяснил Шон подчеркнуто терпеливым тоном, сложил руки на груди и стал ждать моего ответа.
Зря я удивился. Нужно было самому догадаться, что означает этот внезапный приезд без звонка в середине дня в пятницу.
– И почему ты уволился? – Я старался говорить спокойно.
Шон расцепил руки, наклонился и потрепал Данте по голове.
– Не мог больше терпеть.
Когда Шон что-то скрывал и не договаривал, он всегда отворачивался.
– Что именно ты не смог терпеть? – Я решил, что если буду терпелив, то докопаюсь до правды.
– Например, их график, – Шон взглянул на меня. – Столько работы, что жить некогда.
– Кажется, поначалу тебе больше всего нравилась серьезная нагрузка.
На это Шон вскинулся, решив, наверное, что я его осуждаю.
