Кира заметила и улыбнулась.
— Ты никогда не слышал подобное.
— Нет, никогда. Что это? Откуда он раздается? — спросил Джен.
Она не ответила. Вместо этого она начала петь — напев без слов. Она вывела долгий мелодичный мотив почти закрытым ртом. Мелодия показалась Джену старой и знакомой, в ней и не было нот, которым учил его урСу. В соединении ее голоса с мелодией была грусть, переходящая в одобрение и удивление. Джен не осмеливался даже вздохнуть от такой красоты. Он приготовился ответить. Когда мотив иссяк и она приготовилась начать другой, он поднял флейту и заиграл контрапункт к ее песне. Даже во время игры он мог слышать звуки вокруг них, которые сливались в единой гармонии. Физгиг прекратил паясничать и через борт смотрел на свое отражение в черной воде.
— Теперь ты знаешь? — спросила Кира. — Ты знаешь, откуда раздаются эти звуки?
Джен беспомощно развел руками.
— Я …кажется, они идут отовсюду, от деревьев и от реки, и …нет, не знаю.
Кира рассмеялась.
— Посмотри, тот мох звенит. Прислушайся.
Джен прислушался и услышал.
— А эти деревья… Похоже на свист. Видишь, гребешки на воде. Прислушайся к ним, Джен. Ты всегда должен слушать и всегда сможешь услышать музыку. Ты можешь услышать музыку в журчании воды. А музыка, которую играем мы — лишь часть этой. Теперь ты понял, почему я люблю эту реку?
Вместо ответа Джен поднял флейту и заиграл очень внимательно, словно присоединился к хору. Кира, выждав немного, подстроилась под него, на этот раз более низким голосом, в унисон.
Лодка медленно повернулась в нежных объятиях реки, и течение понесло ее в сумерки, а они слили свою мелодию с этой вечной мелодией, которая играла здесь даже без них.
Джен исполнил все, чему научил его хорист урСол, и был рад, что обладает мастерством, и с тех пор у него появилась возможность улучшить, совершенствовать его, но урСол ничего не говорил ему о том, что музыка может быть свободной, несочиненной.
Теперь Джен мог уловить большее количество звуков, доносящихся до него с берегов: легкий звон колокольчиков, более глубокий, раскатистый звук гонга и пение птиц. Ничего здесь не было расстроенным.
Низко на горизонте солнца отбрасывали блики розового цвета на поверхность черной реки. Кира пела свою мелодию. Казалось, мелодия не изменяется и всегда остается одинаковой, но с каждым новым вдохом изменялись интервалы и тембры, и мелодия приобретала новое звучание. Джен продолжал подыгрывать. Он подумал, что лучшего места до конца жизни ему не найти. Даже если бы лодка медленно ушла под воду, он бы не обратил на это внимание.
