Стержень был у него, но он не имел ни малейшего понятия, что с ним делать.
Небо уже окрасилось предрассветными красками, а Джена мучил один вопрос. Куда ему идти? Если он пойдет дальше в болота, то обратно не выберется. Возвращаться он не смел. Будут ли Гартимы преследовать его постоянно? Сунутся ли они в эти трясины? Огонь не причинил им никакого вреда.
Дневной свет раскрыл перед ним фантастический мир болота. Деревья, переплетаясь с травами и мхом, стелились, как ковер, по болотистой тине. Грибы распростерли свои пышные крылья и, казалось, парили в полете. Из желто-серого пенька кактуса выскочил длинный оранжевый язык и поглотил бабочку. Лужицы какого-то раствора с металлическим блеском сочились из расщелины в расщелину. Это было похоже на лабораторию, в которой развиваются различные эволюционные формы. Джен увидел сверкающих шершней, ринувшихся в яростную атаку на змею с мордой ласки. Они загнали ее в дыру в тине, которая с треском захлопнулась. Он заключил, что шершней использует в качестве охотничьей стаи какое-то чудовище, захороненное в тине. Но какую награду они получают? Пучок цветов, прячась от пчелы, погрузил свои яркие привлекательные бутончики в грязь. На некоторое время, сразу после восхода, воздух, казалось, наполнился свечением, которое сопровождалось колеблющимся треском. Пока оно длилось, некоторые твари грелись в его лучах, — серебристые черви, рыжеватые болотные птицы, оживленные существа, похожие на пачки промасленной бумаги, и клешни маленьких восьминогих животных, покрытых мехом. Другие спрятались в укрытия, боясь этого свечения. Повсюду с ветвей свешивались покрытые волосками губчатые грибки, время от времени выпускающие пупырышки, которые тут же взрывались, оставляя в неподвижном воздухе пыльное облако.
Ничего здесь не казалось мирным. Перед его взором стремительно проносилась цепочка превращений этих хищников, пугающая его своей натуральностью. Джен понимал, что очень скоро он столкнется с неким существом, которое попытается уничтожить его. Ничто здесь не имело долгой жизни. Все здесь было таким ярким, и в то же время насквозь прогнившим.
К тому же он слишком устал, чтобы продолжить путь, но и боялся выйти на открытую местность. Он должен отдохнуть. Что ж, если Гартимы нападут на него здесь, так тому и быть. УрРу учили его смотреть на жизнь — как на свою, так и на все другие — как на колесо судьбы.
Он уселся на пень, надеясь, что тот не оживет, и достал кристальный стержень. Он был зачарован не только игрой света, но чем-то еще — великой мощью, хранившейся в нем, заключенным в него высшим разумом. Конечно, этот минерал обладает свойством соединять колебания звука и света. Об этом он узнал по сиянию, которое испускал кристалл в ответ на призыв флейты.
