Часами они высчитывали предварительное расположение предметов, которые необходимо было расставить для погребальной церемонии: фетиши, молитвенные посохи, камни, перья и сосуды. Смотря на то, как они аккуратно приводят все в порядок, Джен, несмотря на свое горе, почувствовал, что вконец потерял терпение. Прожив всю свою жизнь среди урРу, испытывая к ним огромную благодарность за их доброту к нему, сироте, Джен, тем не менее, ловил себя на мысли о том, что его раздражает их невероятно терпеливое отношение к деталям. Ему казалось, что их «работа» целиком состояла из неопределенных попыток соединить одну вещь с другой. Иногда это было буквально так. Он видел урНола с его глазной повязкой и пораненным пальцем, проводящего целые дни с камешками и четырьмя голубыми перьями в попытках обнаружить все изменения, которые произойдут, если связать все предметы длиной одной веревки.
Другие связи, устанавливаемые урРу, были образными. Когда ветер был на определенной стороне, он дул вдоль спиральной дорожки; и, заполняя тоннели и отверстия в пещерах, он звенел на всю долину, как свирель. В такие моменты урРу никогда не уставали прикрывать своими телами некоторые отверстия в пещерах, и таким образом звук ветра переходил из одной тональности в другую. Но зачем нужно это беспокойство? Джен недоумевал. На своей флейте он мог продемонстрировать тот же эффект и при этом наигрывать мелодию.
В их коллективной одержимости ритуалами было что-то рабское. Это проявлялось во всей жизни, даже в каждодневных делах — сне, еде, прогулках, разговорах. Джен воспринимал все это чересчур замедленным — эти отработанные, манерные, кропотливые связи вещей. В чем дело? Замкнутые, оторванные от остального мира, думал Джен, они были собирателями знания ради него самого. Почему они никогда не применяли его в жизни? Почему они никогда не создали одной-единственной связи, которая казалась бы ему действительно полезной: употребить все свои знания для изменения мира?
По мере того, как он подрастал, он пытался вежливо давить на Повелителя, чтобы получить ответ. Однако урСу просто изменял идею. Тело является повторением истории мира. То, что ел обладатель тела и думал, составляет его будущее.
— Чем лучше ты узнаешь меня, — говорил урСу, — тем лучше ты познаешь мир, каков он без меня.
Теперь Джен столкнулся с миром и смотрел на него без урСу.
С новой вспышкой откровенности он, к своему удивлению, со смертью Повелителя обнаружил в себе самоуверенность. Но самоуверенность до какого предела?
