- Реклама для дураков, - шепнул мне Локтионов,
Генерал Вален, тоже ограничиваясь общими цифрами, сказал, что французская авиация в 1940 году будет располагать 3000 самолетов первой линии, из которых две трети современные. Бомбардировщики - со скоростями 450 - 500 километров в час при радиусе действия 800 - 1000 километров и бомбовой нагрузке 1000 - 2500 килограммов.
Генерал заверил, что вся авиация может быть приведена в боевую готовность за четыре часа, что в стране созданы специальные авиационные базы, не менее трех для каждого соединения, снабжение которых строится с учетом всех случаев военных действий. Эта часть доклада французского генерала заинтересовала Локтионова. После заседания он попросил Валена остаться и через меня задал ему несколько вопросов. Француз с виноватым видом извинился: никакими добавочными сведениями он не располагает.
На очередном заседании я переводил выступление Локтионова. Начальник ВВС обстоятельно доложил, что представляет собой советская военная авиация. Были приведены данные о дальности и бомбовой нагрузке самолетов-бомбардировщиков, о количестве самолетов, выпускаемых промышленностью. Локтионов назвал число авиационных училищ, упомянул нашу академию, коснулся вопросов боевого применения авиации и ее взаимодействия с наземными войсками, подробно рассказал о работе тыла.
Эти проблемы особенно заинтересовали французов и англичан. Локтионову было задано много вопросов, на которые он отвечал по-прежнему четко, исчерпывающе. Конкретного же разговора о совместных действиях против агрессора англичане и французы упорно избегали, по-прежнему камнем преткновения оставался вопрос о пропуске советских войск к границам Германии.
- Все это дает основание сомневаться в стремлении Англии и Франции к действительному сотрудничеству с СССР, - заявил Ворошилов на одном из заседаний. - Ответственность за неудачу переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны.
За столом произошло замешательство. Английский генерал вскочил с места.
- Вероятно, - он взглянул на меня, - полковник перевел неправильно, исказил слова маршала?
Я вначале смутился. Может, действительно что-то спутал?
Ворошилов кивнул мне, тихо сказал:
- Все правильно. - И добавил громко, чтобы все слышали:- Мы просили пропустить наши войска, чтобы они смогли оказать отпор агрессору. Неужели нужно выпрашивать, чтобы нам дали право драться с нашим общим врагом?
По существу, переговоры на этом закончились. Вечером Климент Ефремович с горькой усмешкой сказал мне:
