Альфред с интересом и сочувствием посмотрел на нее.
– Очень интересно, и вы ему все это рассказали?
– Но он же требовал, что здесь такого, что? Обычная порнуха, кто из вас не смотрит, или не смотрел ее, хоть раз? Я не могу понять, в чем дело?
– Вы не поняли? – его брови взлетели вверх.
– Нет не поняла, я вообще ничего не поняла, единственное что поняла, это то, что он завтра должен мне прислать какие-то документы, которые я обязана подписать…
– Ну на сколько мне известно, вы еще учитесь и взять вас в штат, скорее всего, не представится возможным, хотя кто сказал, что он не сделает исключение для практиканта, вернее практикантки, договор на выполнение услуг в компании – это скорее всего вам предложат подписать с определенными условиями, все просто и все сложно, – он задумчиво посмотрел на нее. -Вот завтра все и узнаете, я думал, что вы пролетите мимо этой воронки, но вы каким-то невероятным образом попали в самый центр вулкана, да еще и ключи ему отдали.
Альфред злился. Затем, взяв себя в руки, уже спокойнее добавил:
– Надо быть аккуратнее , Сондрин, ведь вы же не с лаборантом, а с Кристофером, он вас просто уничтожит, безжалостно растерзает психику, вымоет руки в ваших слезах и уйдет.
Сондрин опустила глаза и сказала:
– Почему, почему, что я сделала? Вы можете мне объяснить?
– Нет не могу, – он подвел ее к машине. Кивнул шоферу, ей и, развернувшись, ушел.
Машина плыла по ночному городу, Сондрин успокоилась, если это можно так назвать, все уже произошло и надо просто как-то постараться теперь жить с этим внутри. Удар который он сегодня нанес, был как кинжал в сердце. Она сто раз прокручивала то что произошло , ей было стыдно за свою слабость. Стыдно за то, что не смогла удержаться и делала все те вещи, господи, как она могла… Его тон, его взгляд, его манера общаться , до сих пор вызывали в трепет. Вспомнила как целовал шею и как резко отстранился всего от одной фразы. Как же она могла вот так делать это при нем…
В сотый раз зажмурила глаза и накрыла их руками: нет, нет не хочу больше об этом думать, хочу убежать отсюда, чтобы никогда не смотреть в его глаза. Чтоб никто не мог напомнить ей о позоре, который он заставил ее пережить.
Машина остановилась, она на автомате вышла и почувствовала, как ноги не держат, девушка смогла дойти только до прихожей, прислонилась к стене и, рыдая, сползла по ней, сев на пол, было чувство, словно все внутри разорвано, хотелось вырвать воспоминания как занозу, которая приносила неутихающую боль. Ну-ну. В очередной раз пыталась организовать себя, надо стерпеть, в этом была вся она, разобраться , хватит так легко обманывать себя тем, что его объятия приносят страдания, хватит плыть по течению и в итоге ничего не находить, хватит придумывать фантазии, раскручивать их по спирали до вспышек аритмии и неконтролируемой дрожи в ногах, до боли в животе и до сумасшествия, в которое шагаешь одной ногой, а вторую просто заносишь и останавливаешься. Они, ее собственные фантазии, вышли из нее и встали напротив, и в очередной раз испугалась, раньше она просто заталкивала их далеко внутрь и контролировала, но теперь решает не она. Она не может принять себя такую. Не хочет. Старая Сондрин бунтует против новой, той, которая так нравится ему. До утра так и не уснула, униженная тем, что вела себя как последняя шлюха и позор того, что он ее отверг, были просто невыносимыми. Выпила весь кофе, который был в доме и разрезала ножницами его портрет, который написала совсем недавно, вдохновляемая таким теплым легким чувством – влюбленностью.
