— Ну-ка, мисс, вылезайте, — крикнул Рыжий Тед. — Сидеть уж лучше на берегу, чем в лодке.
Мисс Джонс была того же мнения. По крайней мере, на берегу у нее будет большая свобода действий. Она перелезла через мешки с копрой, Рыжий Тед протянул руку, чтобы помочь ей сойти с лодки.
— Я не хочу вашей помощи, — холодно сказала она.
— Идите тогда к черту, — отозвался он.
Трудно сойти с лодки, чтобы не увидели твои ноги, но она ухитрилась не показать их выше щиколотки.
— Нам чертовски повезло, что у нас есть еда. Мы разведем костер, и вы сможете перекусить и глотнуть арака.
— Мне ничего не нужно. Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое.
— Что ж, голодайте. Мне от этого ни холодно, ни жарко.
Мисс Джонс не удостоила его ответом и с высоко поднятой головой пошла вдоль берега. Самый большой скальпель она крепко сжимала в кулаке. В свете полной луны все вокруг было хорошо видно. Она оглядывалась, ища место, где спрятаться. Густой лес спускался к самому берегу, но, боясь темноты (как-никак, а мисс Джонс все же была женщиной), она не отважилась углубиться в него, не ведая, какие там водятся звери и змеи. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что лучше не терять из виду этих трех сквернавцев, дабы приготовиться к защите, когда они двинутся на нее.
Отыскав маленькую ложбинку, она огляделась по сторонам. Все трое мужчин, казалось, были заняты своими делами. Небольшая скала надежно укрывала ее, так что отсюда можно было хорошо наблюдать за ними. Она следила за тем, как они разгружали лодку и разожгли костер, который разгорелся, отбрасывая зловещий, трепетный отсвет. Потом они уселись вокруг костра и стали есть, передавая по очереди друг другу кувшин с водкой.
Они все напьются, и что же тогда будет с ней? Одному Рыжему Теду она еще могла бы сопротивляться, хотя его физическая сила и страшила ее, но против трех мужчин она совершенно бессильна. Сумасбродная мысль мелькнула у нее в голове: подойти к рыжему Теду, броситься перед ним на колени и умолять пощадить ее. В нем, должно быть, еще осталась крупица порядочности; она верила, что даже у самых худших из мужчин сохраняются отголоски совести. У него, наверное, есть мать, сестра… Но, ох, какой толк взывать к пьяному, да еще ослепленному похотью? И она вдруг почувствовала себя ужасно слабой и беззащитной. Ей захотелось плакать. Но ведь это никогда и никому не помогало. Нет, она возьмет себя в руки. Кусая губы, она, словно тигрица, глядела на трех мужчин; хотя нет, скорее следовало ее сравнить с овцой, не спускавшей глаз с трех голодных волков.
