Формированию склонности к сладострастию способствует защитный механизм сексуализации (инстинктуализации) – использование сексуальной фантазии и активности для снижения тревоги, сохранения самоуважения, ослабления стыда и чувства внутренней пустоты. При сексуализации весь опыт окрашивается в эротические тона. Н. Мак-Вильямс пишет: «Для людей разного пола имеются различия в том, что они склонны сексуализировать: для женщин более характерно сексуализировать зависимость, а для мужчин – агрессивность. Некоторые люди сексуализируют деньги, другие – грязь, третьи – власть, и так далее» [110, с. 185–186].
В настоящей работе под сладострастием будет пониматься чувство любви к наслаждению, а под звероподобным сладострастием – любовь к наслаждениям, связанная с инстинктами жизни и смерти и сопровождающаяся звероподобными повадками. Сладострастными являются, прежде всего, гиперсексуалы с повышенным уровнем сексуального возбуждения и либидо[21]. Для них характерны сатириазис (у мужчин) и нимфомания (у женщин) – чрезмерная любовь к сексу, проявляющаяся в сексуальной неудовлетворенности, беспорядочных половых связях, эротических фантазиях, безудержном стремлении к половым сношениям. Названия этих форм гиперсексуальности связаны с культом звероподобного Диониса (Вакха, Бахуса, Либера, Загрея). Возрождающийся и умирающий Дионис – олицетворение инстинктов жизни и смерти, звероподобного сладострастия и жестокости [65]. Мифологические нимфы и сатиры считались спутниками Диониса. Сатиры – козлоногие териоморфные существа, покрытые шерстью, с длинными волосами и бородой, с человеческим торсом и головой. Они любят вино и секс, преследуют менад и нимф – низших божеств природы, её живительных и плодоносных сил.
Сладострастные люди ориентированы на физиологический половой акт, игнорируют переживания и личность партнера, нередко используют его как средство удовлетворения потребностей в сексе и власти. У них, как правило, повышена жестокость. Д. Э. Солсбери полагал, что зверь, находящийся внутри человека, может отнять у него разум и душу, оставив только звериные свойства: жажду совокупления, чувство голода и ярости [см.: 122, с. 68–69]. П. Мантегоцца говорил: «Никакое лицо настолько не напоминает мимику жестокости, как лицо сладострастное. Это ужасно, но так оно есть на самом деле. Любовь и кровь, смерть и воспроизведение в этом мире сменяют друг друга в короткие промежутки, часто даже без опускания занавеси между двумя последовательными актами. Рука, только что совершившая убийство, спустя минуту уже ласкает, а губы, которые корчились лютым смехом, утопают в неге творящего поцелуя» [111, с. 102]. Связь сладострастности и жестокости отмечал П. Б. Ганнушкин [35]. Сексуальное чувство и жестокость сочетаются тремя способами: 1). Жестокость предшествует копуляции и направлена на усиление потенции. 2). Жестокость следует за копуляцией, которая не дает удовлетворения и человек заканчивает зверством над своей жертвой. 3). Жестокость заменяет копуляцию, садизм выступает эквивалентом любви.
