— Я ничего не имею против, — сказала я, мой голос надломился.
Он медленно поднял руку и нежно провёл пальцами по моей нижней губе, а затем спустился вниз на горло. Легко, словно тёплый бриз. Но моё тело откликнулось на это с жаждой. Мой пульс готов был прорваться сквозь кожу. Мурашки покрыли всё моё тело. Он улыбнулся.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал он, кончиками пальцев очерчивая мои ключицы.
— Я видела и хуже, — выдохнула я. — Нитроглицерин, к примеру.
На его щеке появилась ямочка.
— Всё же мне жаль. Мне очень сложно контролировать свою реакцию, когда ты поблизости.
Где-то в глубине своего разума я понимала, что стоит задать множество вопросов. Но я могла сформировать только один единственный:
— Почему?
Он вздохнул и опустил свою руку.
— Эмбарго, — сказал он, налив немного вина в бокал и передавая его мне.
Как я могла поспорить с этим?
Я сделала глубокий, успокаивающий вдох, и прикоснулась своим бокалом к его бокалу.
— Тогда за эмбарго.
Он усмехнулся, пододвигая свой стул ближе ко мне, так что наши руки почти соприкасались.
— И за женщин, которые нарушают его.
Глава 16
Только ради любви
Когда мы завершили обед, Айден вынес коробку, обёрнутую бумагой лилового цвета. Цвета моих глаз. Из-за того, то на ней не было бантиков, и она была аккуратно перевязана лентой, которая явно соответствовала военной организации его дома, у меня сложилось впечатление, что упаковывал он всё сам.
— Счастливого окончания обучения, Элиза, — сказал он, приподняв одну бровь. Я никогда такого не забуду.
Трясущимися руками, аккуратно, дабы не разорвать бумагу, которой он касался, я начала разворачивать коробку. Поминутно он переминался с ноги на ногу, при этом выглядя без малого взволнованным. Такая нормальная реакция заставила меня улыбнуться, и я заглянула под бумагу. То, что я увидела, ошеломило меня. Там оказалась пара совершенно новых кедов, абсолютно идентичных моим, но мои кеды, по сути, были уже убитыми. На каждом заднике новой пары, сдержанно, тон в тон, была нанесена нашивка, на которой я прочитала:
Элиза С. Сноу
"Она идёт во всей красе".
Мой вздох громким свистом рассёк воздух. Это была строка из самого трогательного стихотворения Байрона, обожествляющего женщину на расстоянии. Недосягаемая, но всё же своя, во всех отношениях. А также потрясающая игра слов, так как обувь предназначена для хождения. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы обрести голос.
— Стихотворение Байрона имеет особое для тебя значение? – прошептала я: шепот — самое уместное сейчас. Любой другой выше этого звук мог бы испортить момент.
