И вновь никакой конкретики. Просто виновата. На всякий случай! Ноздри раздуваются, как голенища, на избитом оспинами лице сжатые в линеечку полные губы. А ведь фамилия у него самая добрая из всех возможных медицинских – Сердцев. Подполковник Сердцев. Только вот ни к обличью, ни к характеру, видят Бог и Гиппократ, она не подходит. Да и не держатся пришлепки на старом асфальте: говорят, менял он ее. Тоже с почти медицинской, кстати – Могильщиков. В начале службы, дурачась, даже вывешивал ее в самой яркой и крупной табличке на дверях кабинета: милости прошу на прием. Улыбался, глядя, как напрягаются пациенты. Однако после первой Чечни фамилия стала столь реально зловещей, что в отпуске переписал удостоверение личности. К сожалению, потока раненых и «двухсотых» это не остановило…
– Что дома? – совершенно неожиданно, как если бы вместо лекции о международном положении на сцене запел оперный певец, поинтересовался начальник.
– Мамка ждет, – пропела свою арию Алена.
– Мамка, – пробурчал подполковник, помассировав щиколотку. Видать, полоснуло ногу именно там. – Женихи должны ждать. Возьми на складе сорок ИП, отнеси Мережко. И под роспись!
– Сорок? – переспросила Алена. Начмед никогда не ошибается, но и выдавать столько дополнительных индивидуальных пакетов… Морпехи идут на задание? И какое оно должно быть, если майор прогнозирует столько ранений?
Сердцев так зыркнул, что Алена, как только что дежурный, понеслась к складу едва ли не над тротуарной крошкой.
– Сорок, – повторил начмед для себя. Именно сорок, потому что слишком хорошо знал район будущего десанта. Верхняя красная нашивка – оттуда.
Из палатки вышел, блестя бинтом на культе, священник. Улыбнулся счастливо солнцу. Еще бы – жив остался, хотя руку не уберег: отрубили в плену, чтобы не крестился и не молился. – Присаживайся, батюшка. Через недельку-полторы начнем заниматься протезом.
Священник, по возрасту не старше капитана, а потому никакой для подполковника не отец Иоанн, неуверенно перекрестился культяшкой, сам пока не зная, можно ли осенять себя левой рукой. На всякий случай подбодрил себя короткой молитовкой – словно маковым зернышком сдобу приправил. Божье слово – оно всегда слева направо читается, ему хоть обе руки утрать, а правда останется посредине. В сердце.
– Там Мережко на боевые готовится. Можно было бы среди бойцов походить, – скорее предположил подобную возможность, чем попросил Сердцев. Тем более что кивнул на культю – в те края собирается, где оставил руку.
