— Ого! — уважительно охнула Инна, и он представил себе, как она подняла свои тонкие, выщипанные брови под аккуратной ровной челкой. Волосы у нее были необычайно густые, иссиня-черные, она их стригла и укладывала пышным каре, которое шло необыкновенно ее тонкому лицу обаятельной стервочки.
— Дальше поехали… Мой тревожный саквояж! Он в офисе, сами знаете. Убедитесь лично…
— Мне что, в офис сейчас мчаться? — упавшим голосом спросила Инна.
— Убедитесь лично, — проигнорировал вопрос Леша, — что в нем лежат АМБУ[1], интубационные трубки размера семь с половиной и восемь, ларингоскоп с набором клинков…
Мысленно представил себе Поплакова — тучный, конечно, как это водится у российских чиновников, но если придется принимать экстренные меры, интубация[2] не должна быть тяжелой.
— Бросьте из холодильника пару литров раствора Хартмана без кровяного фильтра[3], шприцы всех размеров, иглы, венфлоны, конечно… Что еще? Атропин, адреналин, мидазолам, пропофол… Спросите у Левона, что ему может понадобиться… Вы еще дома?
— Да нет! — язвительно ответила Инна, ее голос звучал гулко — так бывает, когда телефон ставят на громкоговоритель, чтобы освободить руки. — С вами разве дома усидишь? — Вздохнула, зазвенели ключи на связке. — Уже оделась наспех, как на войну, честное слово, выхожу… скоро буду в офисе.
Инесса, за глаза прозванная сотрудниками «Исцеления» за свою преданность хозяину и общему делу и вместе с этим цепной нрав Кане-Корсо[4], или попросту Канька, жила одна в съемной трехкомнатной квартире неподалеку — в пяти минутах неспешного шага — от новой престижной резиденции фирмы.
Понять, насколько серьезна фирма, занятая святым и богоугодным делом лечения иностранных граждан в Израиле, можно было по нескольким внешним признакам, один из которых — близость офиса к флагману израильской частной медицины, сверкающему стеклом и металлом громадному зданию Paracelsus Medical Centers, Ltd. — «Парацельс Медицинский Центр, Лтд», сокращенно ПМЦ.
Больница без всяких оговорок была великолепна. Прежний ее генеральный директор строил это новое здание, сменившее старое, обветшалое, вошедшее в строй задолго до того, как в лихих, кучерявившихся рыжим руном молодых еврейских головах зародилась «Ха-Тиква» — гимн независимости Израиля.
Идея спланировать и организовать внутреннее пространство здания так, чтобы оно меньше всего напоминало больницу, удалась и оправдала себя на все сто.
В огромном, полном воздуха прозрачном вестибюле неслась негромко из невидимых динамиков классическая музыка, а вместо запаха карболки и хлорки стоял крепкий аромат свежесваренного кофе и вкусной ванильной выпечки.
