Камеры дали его лицо крупным планом. Серые немигающие глаза тяжело смотрели на зрителей:
— Представляю себе впечатлительных дамочек, испуганно прикрывших ладонью рот, и спешу их успокоить — не на самом деле, конечно! Да, гладиатору, получившему три сильных разряда, мало, конечно, не покажется! Но и умирать на самом деле тут у нас никто не будет, дамы и господа, повторю еще раз, читайте по губам: н-и-к-т-о!
Лицо Лау посуровело, рука выпрямилась, указательный палец выстрелил в грудь гладиаторов.
— Кроме аватаров на экране, конечно. Они будут получать удары, будут стоны и крики, будет кровь и, возможно, отсеченные конечности. Будет много варварства и жестокости. Еще раз напоминаю — уложите детей в кроватки, уведите беременных от экранов, дайте успокоительного слабонервным! А настоящие мужики — сдвиньте кружки, налейте стопки и приготовьтесь биться не на жизнь, а на смерть! — Лау помолчал с секунду, ноздри его раздувались, перевел взгляд вниз. — Так, бойцы, теперь вы. Слушайте и запоминайте — повторять не буду!
Романов стоял с невозмутимым видом. От души надеялся, что стук его сердца не гремит в микрофоне.
— Вам позволено почти все. Вы можете материть друг друга, но! Имейте в виду — мат может публику покоробить, и она зачтет вам оскорбления как поражение — получите удар. Конечно, крепкое, к месту сказанное словцо — всегда плюс. Но все должно быть в пропорции. Помните об этом. — Он снова щелкнул пальцем, глотнул воды. — Дальше. Не медлите с ответом. Компьютер даст время собраться и ответить.
Оба кивнули.
— Секунд пятнадцать примерно будет, чтобы начать отвечать. У нас тут не шахматный турнир. Не откроешь рот — проиграл вопрос. Разряд. Это ясно?
— Да, — односложно и в унисон ответили они. Друг на друга так и не смотрели.
— И разряд, думаю, сильный. Ибо всех болельщиков разозлишь своим молчанием или невнятным мычанием. — Помолчал. — Ну и последнее. Что у нас запрещено. Эта часть короткая. Запрещено оскорблять семью, близких, друзей противника. Высмеивать его физические недостатки. А также выдавать государственные тайны.
Камеры дали крупным планом его указательный палец, предостерегающе постукивающий по красной кнопке.
— Нарушитель будет немедленно мною наказан жестким электрическим ударом. Эфир — прекращен, а недостойный гладиатор с позором будет изгнан из студии.
Он уставился на Лешу сверлящим взглядом:
— Вам. Это. Ясно, Романов?
Лешка небрежно пожал плечами:
— Абсолютно!
Лау нехотя перевел взгляд на Духина:
