Леша пренебрежительно сплюнул и уверенно зашагал к выходу на арену Ледяной ком в желудке стремительно рос.
— Вы нашего не видели! — выкрикнула Тамара. — Да и хорошо — сбежали бы от страха!
— Тю! Напугала, дивчина! — бросил с усмешкой невидимый Лешке Гиндерас. — Смотрите сами не сбегите!
Романов подошел к черному тяжелому занавесу. Медленно выдохнул, сердце отчаянно колотилось, ладони стали влажными и холодными, захотелось вытереть их о брюки, но в последний момент сдержался.
Языческие дудки — где только Лау откопал эту первобытную музыку? — взвились в особенно варварском финальном аккорде, и на один взмах ресниц обрушилась тишина.
Черный занавес взлетел вверх, открыв пустую студию, разделенную пополам прозрачной стеклянной стеной и цветом пола. Синяя половина, по ней крупными буквами бежала надпись «ЛЕВАЯ». Красная половина, она же — совершенно верно! — «ПРАВАЯ». Всё, ничего более. Студийный пол, залитый безликим пластиком. Место поединка. Ровно посередине — трибуна на одного зрителя. Он же судья. Он же единственный и бессменный ведущий и автор программы «Не на жизнь, а на смерть».
Леша столько раз видел эту студию по телику, да под банку холодного пива или под вискарь, слышал крики, доносящиеся из уличных кафе, забитых во время трансляции: «Давай, мочи его, мочи, добивай, падлу!!!»
Черную дыру правого входа на арену обнажил второй занавес.
Леша сглотнул, лед в животе ожил, тяжело перевернулся, и Романов вышел под свет дышащих жаром прожекторов. Прищурился, пытаясь разглядеть своего противника, шагнувшего вперед одновременно с ним. Ощерился недобро. Мог бы и сам догадаться! Еще когда получил приглашение, дурак ты безмозглый! Лау же славится своим умением подбирать противников, воистину не на жизнь, а на смерть!
Навстречу ему шел с зеркальным отражением Лешиной злобной усмешки и с такой же разлитой в глубине глаз неожиданной растерянностью его бывший друг. Третий член некогда легендарной, ныне исчезнувшей команды, их великолепной троицы.
— Ну, что? Попали мы! — шепнул в правое ухо Лазари.
Романов шарахнулся, словно испуганная лошадь, только в воздух не вскинулся.
Дико закосил глазом. Показалось?
Мысленно выматерился — нервный стал. Сережка, правда, еще и не на такое способен. Да и прав он — попали.
На трибуну вышел Влад Лау. Поднял руку, музыка стихла. Он перегнулся через перила и обратился к Леше:
— Боец, смертник!
Леша запрокинул голову, посмотрел в глаза — серые, холодные. То ли волчьи, то ли снайперские.
