Ну, кто бы пропустил трагический монолог разведчика-интернационалиста Шандора Радо (шеф нашей внешней разведки Ян Берзин присвоил ему ласковый псевдоним «Дора»), когда он, сидя напротив меня, рассказывал с глазу на глаз о своей несчастной судьбе? За три дня до начала Отечественной войны Радо сообщил на основании материалов, полученных через агентуру из канцелярии Гитлера, что она начнется ранним утром 22 июня, он передал затем массу ценнейшей информации из своего разведцентра в Швейцарии, а вернувшись в Советский Союз за заслуженными наградами, угодил в концлагерь, где просидел до самой смерти Сталина, который и санкционировал его арест как ненадежного агента… «Был бы был жив Джугавшвили, – завершил Шандор нашу беседу, – я бы плюнул в кошачьи усы этого убийцы за искалеченные человеческие судьбы и неверие в людей…» Как вы сами понимаете, эта фраза осталась неиспользованной в моем журналистском блокноте… Ну, кто бы поверил в те времена, когда я писал о Рихарде Зорге, что тот же великий вождь всех времен и народов отказался спасти от петли легендарного разведчика, хотя японцы предлагали обменять его на одного из своих резидентов, которого изловили наши славные чекисты. А ведь именно Зорге, он же «Рамзай», еще 6 марта 1941 года отправил в Москву копии секретных документов – телеграмм Риббентропа немецкому послу в Токио о запланированном нападении Германии на Советский Союз во второй половине июня, 19 мая сообщил точные данные о сосредоточении на западных границах СССР 150 немецких дивизий, а 15 июня, за неделю до нападения, буквально рискуя жизнью, сумел переправить в Центр короткое, но фатальное сообщение: «Война начнется 22 июня». Но товарищ Сталин не поверил и этому донесению. А потом, конечно же, не мог простить никому своей ошибки. О Рихарде Зорге начали говорить уже после смерти Иосифа Виссарионовича и то неохотно. Смущала любовная связь «Рамзая» с американской журналисткой Агнесс Смедли, которая вроде бы работала на секретную службу США…
В какой-то из недавних телевизионных передач об асе британской секретной службы и полковнике советской разведки Киме Филби прозвучали из уст ведущего новые нотки о странной судьбе этого человека, обосновавшегося после своего провала в Бейруте в 1963 году до конца своих дней в Москве. Глубоко разочарованный в том, что получилось из социализма в России, Филби не скрывал этого в своем последнем интервью. Он умер странно в 1988 году, то ли покончив жизнь самоубийством, то ли, согласно официальной версии, от сердечной недостаточности на почве неумеренного злоупотребления спиртными напитками. Выяснилось из интервью, что и советская секретная служба не до конца доверяла Киму Филби, считая его чуть ли не «двойником»… Кто знает? Большую часть собственных тайн любой разведчик уносит с собой в могилу. Мне довелось с одним из своих коллег из «Известий» брать интервью у «Тома» (таков был псевдоним Филби) незадолго до его загадочной смерти. И тогда разговор получился невеселым. Наш собеседник сетовал на «непонимание и недоверие» своих советских коллег. На мой вопрос, какая разница между двумя в общем-то родственными дефинициями – разведчик и шпион – грустно промолвил: «Можно ответить или очень кратко, или спорить до бесконечности. Так вот, если в двух словах, то для Советского Союза я – разведчик, а для Англии, моей родины, – шпион». Во время разговора мы спросили в шутку у старого маэстро шпионажа, приходилось ли ему, подобно Джеймсу Бонду, стрелять на вскидку и с обеих рук одновременно по многочисленным врагам своим. Филби, помню, грустно улыбнулся и сказал: «Разведчик, если он настоящий разведчик, стреляет лишь один раз в жизни. Когда у него нет иного выхода…»
