Я словно вернулась на остров, мы сидели вдвоем и завтракали. Когда мы доели, Норри уже выглядела сильнее и больше напоминала себя. Я была этому рада. Выдержит ли она пару вопросов? Я не была уверена, но проверить стоило. Я все еще многого не понимала.
Я опустила ложку.
— Норри, ты когда-то читала письмо, что мама дала тебе? Которое ты спрятала в горшок на подоконнике?
— Нет. Оно было для тебя, а не для меня.
Я помрачнела. Я надеялась, что Норри читала его, что она расскажет, о чем оно было.
— Она говорила с тобой о своей магии?
— Нет, — Норри рассеянно водила ложкой по тарелке. — Честно говоря, дитя, я не хотела знать.
Мне было сложно понять.
— Тебе не было любопытно?
— Это было не мое дело, — сказала Норри. — Я приглядывала за тобой, верно? Я не помогала ей колдовать. Магия пугала меня, и твоя мама знала это. Она была доброй, она старалась не применять ее рядом со мной. Она сделала это только в конце, чтобы спрятать нас.
— Какой она была? Песня, что принесла нас на остров? — увидев выражение ее лица, я спешно добавила. — Если ты можешь рассказать, — я уже усложнила все для нее.
— Нет, — Норри глубоко вдохнула, — ты уже достаточно взрослая, чтобы знать ответы. И мне надоело хранить секреты. Все равно все происходит не так, как хочется. Я поняла это, когда вошла и увидела, как ты поешь.
Норри надоело хранить секреты? Мне плохо в это верилось.
— На что это было похоже? — спросила я.
— Это было ужасно, — Норри смотрела на пол. — Воронка пения, воя, ветра и воды. Наши руки пытались разъединить. Это было хуже, чем когда ты принесла меня обратно. Я закрыла глаза и крепко держала вас обеих, пока все не закончилось.
Меня охватило разочарование. Я столько всего забыла.
— Почему я не помню?
— Она этого не хотела.
— О? — я этого не понимала.
— Это было слишком для ребенка, так она сказала. А если бы ты вспомнила, то могла бы оказаться в опасности, запев. И она спела тебе песнь забвения. Она боялась, что песня заберет слишком много, что ты даже забудешь ее, но она сказала, что должна это сделать.
Я годами ругалась на свою плохую память, было потрясением узнать, что такой ущерб нанесла мне мама.
— Это можно исправить? Воспоминания можно вернуть?
— Боюсь, что нет. Твоя мама сделала так для твоего блага, так она сказала, — увидев мое лицо, Норри добавила. — Прости, дитя. Она хотела как лучше.
Волна потери разбилась об меня. Моя мама так сильно хотела меня защитить. Но какой ценой? Мои воспоминания о ней — и о своем прошлом — были похожи на осколки витража, и половины кусочков не хватало.
