Следующий день Рене навсегда запомнит как «день подарка». Она видела, как немец что-то шил из заячьей шкурки, используя вместо ниток жилы. Девочка и не подумала спросить: «Что ты делаешь?» – знала, что ответа все равно не получит, и ждала, когда он позовет ее.
– Эй, иди сюда!
Рене подошла, и он надел на ее маленькие обмороженные руки рукавицы мехом внутрь. Настоящие рукавички, которые он сшил специально для нее.
Она редко получала подарки. Самым любимым, бесценным был Плок, ведь его подарила мама. Во всяком случае, так ей сказали. Плок был ужасно симпатичный и смешной, с внимательными глазами и ежиком шерстяных волос на заостренной макушке. Маму он наверняка рассмешил, потому она его и выбрала. А еще у Рене был подарок от Марселя – книга «Четыре сына Эмона», но она осталась в чемоданчике, брошенном на дороге. Другую куклу – память о Катрин – однажды утром забыли в замке. Она умоляла вернуться за игрушкой, но ей объяснили, что это невозможно. Вообще-то Рене не так уж любила кукол, но эта была напоминанием о подруге. Немцы забрали ее и, конечно же, убили, закопали в сырую землю, «на корм одуванчикам», как говаривала фермерша Клод. Рене нравилось это выражение, она никогда не верила в сладкие истории о небесах, ангелах и добром Боженьке. Земля, поросшая одуванчиками, куда надежней. Кто-то из взрослых объяснил Рене, что Катрин забрали в особенное место, где много других деток и где она, наверное, снова встретится с родителями. Если все так чудесно, почему у сестры Марты из Сакре-Кёр было такое печально-озабоченное лицо? Воссоединение с семьей – это здорово, спору нет, но что немцы станут делать с кучей людей, которых они ненавидят?
Рене подняла руки и восхищенно покрутила ими, как «маленькими марионетками», потом подбежала к немцу и прижалась к нему щекой. Он замер, как окаменел. Девочка не удивилась, точно зная, что чувствует этот мужчина. Она и сама не слишком любила прикасаться к себе подобным – не важно, детям или взрослым. Предпочитала людям животных. Но с ним все иначе.
Рене вышла из хижины. Снег лежал толстым пушистым ковром, деревья клонились под тяжестью белого одеяния. Вокруг царила тишина. Девочка слепила снежок и покатила его по земле. Теперь руки у нее не замерзнут, и она сделает снежную бабу. Матиас стоял на пороге и наблюдал за малышкой, поглощенной своим занятием и совершенно отрешившейся от мира. А ведь она так внимательна, так осторожна, наделена даром упреждения, даже предчувствия – совсем как индейцы. Сейчас Рене ничем не отличалась от детей, поглощенных игрой. Он впервые задумался о том, какой была жизнь девочки до встречи с ним. На нее охотились, преследовали, ей все время грозила опасность. Когда его внедряли в ряды французского Сопротивления, он часто видел маленьких еврейских детей, которых прятали гражданские. Они, эти карапузы, казались ему какими-то… потухшими. Не смотрели в глаза, жались к стенам, робко протягивали дрожащую руку. Страх взял над ними верх. Рене совсем другая.
