Джон неподвижно стоял разинув рот.
— Это будет, — продолжал Харрис, — революционный переворот во всей американской юриспруденции, величайшее достижение в обществе с тех пор, как была установлена презумпция невиновности, то есть гарантировано, что «человек не виновен до тех пор, пока не будет доказано обратное судом». Наконец-то наша страна действительно станет правовым государством, где правят законы, а не лица…
— Ни судей, ни присяжных… — глухо пробормотал Дагон.
— И это я, Гарвей Харрис, вот кто дал миру автоматизированное, электронно-вычислительное правосудие. Нет, это будет грандиозный общественно-политический скачок вперед во все века. Конечно, вы, Джон, первый подали идею, и я позабочусь, чтобы никто не посмел умалить ваших заслуг в этом деле.
— Уф… — выдохнул Дагон.
Когда к нему вернулась способность дышать, он сказал как можно спокойней.
— Ступайте, Гарвей. Ваш отпуск начался прямо сейчас, с этой минуты. И не заикайтесь больше насчет своей сумасшедшей идеи, поняли?
— Постойте, Джон. Вы сказали, что программа не годится для взятых из жизни случаев совершения убийства. Так вот, у меня есть положительные доказательства, что она пригодна и для них. Вот взгляните на эти листки. — Гарвей положил на стол директору несколько отпечатанных на машинке листков бумаги. — Знаете, убийство Линкольна являлось частью заговора, за которым стоял человек, член правительства…
— Гарвей, историки уже давно основательно проверили эту гипотезу и отбросили…
— Однако машина на 95 процентов уверена, что она права в своих выводах. Подумайте, какая будет прекрасная реклама для нас с вами. А вот еще это.. — Харрис протянул другой листок, — она ждет, когда ее увидит полиция Бостона насчет того человека, которого повесила мафия за…
Дагон аж позеленел от страха.
— Вы сумасшедший! — воскликнул он о полным убеждением. — Смотрите, не передайте об этом в печать, накликаете на нас беду. Только этого нам еще не хватало, чтобы нас привлекли к суду за клевету.
— А как насчет выводов комиссии Уорена? Хотите взглянуть?
— Нет-нет! Ни в коем случае! Я категорически запрещаю вам показывать это кому-нибудь. Это самая безответственная штука, какую я когда-либо видел.
Дагон схватил со стола листки и начал их неистово рвать на кусочки и швырять в корзину для мусора.
— Вот им где место, — приговаривал он. — И смотрите, Харрис, если вы хоть словом намекнете кому-нибудь об этом, то я вас, клянусь богом, сам отправлю на обследование в психиатрическую лечебницу. Я вас так глубоко упрячу в дом для умалишенных, как никто не прятал, и никто никогда, больше не увидит вас на свободе, поняли?
