Прапор в окно смотрел, женщина его увидела, но когда подъехали к воротам вплотную, он уже скрылся. Вниз побежал, наверное. Так что я открыл дверцу и вылетел из машины сам, подбежав к воротам. Почти сразу с той стороны послышались увесистые шаги, с лязгом откинулся засов, одна створка отворилась от толчка.
– Светочка, ты вернулась? А я уже скучал, – послышался хриплый голос. – Заждался, можно сказать.
Затем Прапор выглянул за ворота и уставился в глушитель «ксюхи», направленный в него.
– Шагай назад, переставляй копыта, – сказал я. – К стене давай, руки на нее, ноги в стороны. Ну, ты в курсе.
Да, приметы совпадают, это именно он. А башка неаккуратно бинтом обмотана, Света ему неслабо приложила, похоже. Мало, правда.
– Ты чё, бык в загоне, гонишь? – не среагировал он сразу правильно.
– Завалю, козёл, – сказал я тихо. – До одного считаю.
Тут он как-то сразу поверил в угрозу, похоже, потому что поднял руки, пятясь, отошел к гаражу и встал, как сказано. Я пинками отодвинул его ноги от стены и раздвинул пошире, наскоро, но довольно тщательно обыскал, не пропуская тех мест, где сам предпочитаю прятать всякое опасное. Но нашел только кошелек, который выкинул пока на землю, и нож-выкидуху.
– Ложись харей в землю, руки на затылок. Света! – Женщина уже стояла в воротах. – Точно, кроме него, никого?
Если бы кто и был, меня бы уже пристрелили, но арифметика подсказывает, что тут все же пусто.
– Нет, уехали они.
– Веревку найдешь? Вон, с бельем срежь, – сообразил я тут же. – Нож возьми, – я ногой подтолкнул ей трофей.
Она подняла нож, бегом кинулась в угол двора, где на натянутых веревках сушились какие-то вещи, и через минуту вернулась, притащив моток бельевой.
– Пополам разрежь.
Дальше я поставил колено на шею Прапору, свел его руки за спиной и связал, не жалеючи. Потом и ноги смотал, повыше «адидасов», в щиколотках. Имеем теперь пленного, с кем можно беседы вести. Пристрастно. Совсем уже взявшая себя в руки женщина все это время, что я Прапора паковал, стояла рядом с автоматом. И держала достаточно сноровисто. Но теперь с оружием все умеют обращаться, жизнь такая, в школах с первого класса учат даже.
Прапор молчал, разве что когда руки стягивал, прохрипел: «Кровь же остановишь» – на что я ответил, что волнует меня это очень мало, но на всякий случай соорудил ему кляп из подобранной с земли тряпки, которую тоже закрепил веревкой, натянув через рот, чтобы не выплюнул.
– Люди где сидят?
– Вон в том доме, в подвале, – женщина показала на конторскую двухэтажку.
