Вскоре, я уже был около лагеря Артемидория. Посты охраны я миновал без проблем, там даже не оказалось часовых, и через считанные ины я был среди палаток.
— Эй, приятель, — окликнул я встреченного наёмника, — подскажи-ка мне, где находится палатка Бортона, курьера Артемидория?
Надо сказать, что я уже находился не просто в районе центра лагеря, а почти вплотную подошёл к штабной палатке самого Артемидория, находившейся на небольшом возвышении. О том, что это именно штаб отряда говорил штандарт, хорошо заметный даже издали. Предположительно, где-то здесь следовало искать и палатку Бортона.
— А какое у тебя к нему дело? — подозрительно осведомился наёмник.
— Ничего такого, что касалось бы тебя, — довольно грубо ответил я.
Рука мужчины метнулась вниз, его пальцы сомкнулись на эфесе меча, и там замерли. Он ошарашено уставился на мой клинок уже покинувший ножны.
— Как Ты успел? — поражённо спросил он.
— Посмотри-ка сюда, — предложил я, спокойно вложив меч обратно в ножны, и достав из моего кошеля пригоршню рабских бус, — разве они не прекрасна?
Мужчина при лунном свете присмотрелся к лежащим на моей ладони крупным около полухорта в диаметре, ярко раскрашенным, деревянным шарикам.
— Дешёвка, — презрительно бросил он.
— Конечно, — не стал спорить я, — но привлекательная. Очень привлекательная, нанизанная на тонкую нить.
— Так Ты — торговец, — догадался наёмник.
— Подойди сюда, к огню, — предложил я, и там продемонстрировал бусы во всей красе.
— Ну да, — признал мой собеседник, — симпатичные. И что?
— Хочу принести их и показать Бортону, в его палатке, — выдал я заранее заготовленную версию.
— Ха, — усмехнулся мужчина, — напрасный труд. У него нет своих рабынь. Он предпочитает арендовать их.
— Но ведь женщины не сразу становятся рабынями, — заметил я.
— Верно, — понимающе засмеялся парень.
— Ты только представь себе, как эти бусы охватывают шею обнажённой свободной женщины, — подсказал я, — как она в ужасе перед плетью пресмыкается у ног одевшего их на неё мужчины, как она вздрагивает, слыша перестук бусин перекатывающихся на шнурке.
— О да! — засмеялся косианец.
— Держу пари, что после этого, стоит только приложить к ней руку, — продолжил я, — и она уже будет готова принять мужчину в себя.
— Не буду даже спорить с этим, — закивал мой собеседник.
— А потом, когда найдётся свободное время, уже можно будет и заклеймить её, и ошейник надеть, — закончил я.
— Ну, это всенепременно, — согласился мужчина.
