Однако Темиона уже испуганно отскочила от него, но сделав это так, что, ни у кого не возникло сомнений относительно цельности её натуры и того, что окажись она в его объятиях, или в руках любого другого из присутствующих, и она сможет доставить им удовольствие, которого не выразить словами.
Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы оторваться от разворачивающегося зрелища и осмотреться.
Бортон сидел с открытым ртом, опустив кубок. Даже Филеб казался пораженным до глубины души. Похоже, он сам до сего момента не осознавал, какое сокровище ему досталось. Даже стоявшие позади мужчин на коленях девушки, приподнялись с пяток и удивлённо уставились на свою сестру по цепи. Они, открыв рты, то смотрели на Темиону, то друг на дружку. Некоторые из них дышали с трудом, некоторые казались пораженными, другие ошеломлёнными. Кажется, они не могли поверить своим глазам. Насколько я понял, все эти женщины, так же как и их владелец Филеб, так и не смогли рассмотреть в Темионе всей глубины и степени рабства, женственности и чувственности. Кое-кто из них уже начали ёрзать, стоя на коленях на земле, распахнув свои шелка и не выдержав охвативших их потребностей. Похоже, видя, насколько притягательно красивой, насколько желанной может быть другая женщина, эти рабыни хотели извиваться и двигаться, так же как и она, и так же привлекать к себе внимание мужчин-владельцев, дабы тем самым подвигнуть их к успокоению своих потребностей в подчинении и любви.
В воздухе, на фоне плеска реки, звенели переливы флейты и дробь барабана. Мерцающий свет костров танцевал на напряжённых лицах сидевших мужчин и полуобнажённом теле дефилирующей рабыни.
— Как она красива, — взволнованно прошептал один из мужчин.
— Да, торг можно начинать сразу с золотых монет, — признал другой, не отрывая оценивающего взгляда от соблазнительной шлюхи.
— Это точно! — согласился с ним третий, возбуждённо облизывая губы.
Темиона, не прекращая вращаться и извиваться, ненадолго задержалась передо мной, поглаживая себя руками по бедрам, поводя плечами и грудями.
Я отхлебнул пагу их кубка, и лёгким кивком дал понять ей, что она может продолжать парад. Рабыня закружилась прочь от меня, медленно приближаясь к нашему общему крупному знакомому. Было необыкновенно приятно наблюдать за ней, находящейся в собственности, одетой в ошейник и прозрачный шёлк, босоногой красоткой.
Наконец, рабыня оказалась перед Бортоном. Её плечи были расправлены, голова поднята. Чувствовалось, что женщина не смущается своим рабством, но гордится им, ликует. Её тело, казалось едва двигавшееся, было открыто и послушно музыке, каким и должно быть тело рабыни участвующей в параде.
