— Господин, — шёпотом окликнула меня девушка.
Я строго посмотрел на неё. Она не спросила у меня разрешения говорить. Осознав свой проступок, рабыня быстро опустила голову, и пробормотала:
— Простите меня, Господин.
Она испуганно постаралась развести колени ещё больше, всем своим видом демонстрируя умиротворить меня и загладить вину.
Большинство девок работало внутри периметра походной пага-таверны, часть обслуживали клиентов, некоторые стояли на коленях в ожидании пока их позовут. Но были ещё две девушки, голые, согнувшись в три погибели, сидевшие в крохотных клетках, в которых едва могли шевелиться. Видимо, эти пока ещё были плохо знакомы с тем, что такое рабство. Трудно сказать, сколько они просидели в заключении, но думаю, сутки или около того. Обе, просунув пальцы сквозь узкие щели между прутьями решёток, настолько узкие, что их тела даже было трудно разглядеть, о чём-то попросили мужчину, я рискнул предположить, Филеба, их хозяина и владельца этого заведения, проходившего мимо. Не трудно догадаться, что они умоляли выпустить их и позволить служить мужчинам. Мне было трудно сказать, обращал ли торговец внимание на мольбы рабынь или нет, но один раз он резко ударил по прутьям палкой, недвусмысленно давая понять пленницам, своё нежелание их слышать.
— Да, Господин! — испуганно вскрикнула девушка, отпрянув от решётки.
Было ещё пять или шесть рабынь, одетых, если можно так сказать, в лоскутки рабского шёлка, не работавших в данный момент, сидевших, стоявших на коленях или лежавших около крепкого столба, глубоко врытого в землю одним концом, к которому они были прикованы цепью за шеи. По мере того как в загородку паги подходили мужчины, прикованных женщин освобождали от столба, дабы они могли поучаствовать в их обслуживании. Кроме того, любой из клиентов, если бы он того пожелал, мог обратиться к хозяину заведения, и потребовать освободить от цепи ту или иную рабыню, для обслуживания его лично. С Темионы как раз и сняли цепь в тот момент, когда я сюда пришёл. Само собой, я сразу узнал её и не замедлил подозвать к своему месту.
Я окинул оценивающим взглядом прежнюю гордую свободную женщину. Она не посмела поднять на меня глаз, лишь задрожав, издала тихий, жалобный, умоляющий стон, говоривший о её потребностях.
— Ты что-то сказала? — уточнил я.
— Простите меня, Господин, — отозвалась Темиона.
— Но Ты чего-то хотела от меня, не так ли? — усмехнулся я.
Женщина подняла на меня глаза, полные страха и мольбы, и ответила:
