— В следующий раз, может, возьмете и меня? Тогда поделили бы на троих. Ведь работа, наверно, приятная…
— Да нет, это стариковское занятие. Ну, не буду вам больше мешать, — решительно закончил разговор собеседник, оставив капитана в некотором смущении. В этом перенаселенном большом доме, где балкончики были расположены вплотную друг к другу, люди жили словно в общей квартире, особенно летом. Поэтому капитана приятно удивило поведение старика: Де Дженнаро привык к гораздо большей навязчивости. Капитан громко щелкнул языком.
— В самом деле, хорошее вино. Поздравляю, — сказал он, это не было ложью.
— Еще стаканчик?
— Нет-нет, спасибо. Я еще этот не допил.
Сын колбасника Алчиде Россетти получил свою лавчонку на улице Пренестина в наследство от родителей и лет десять как торговал в ней сам. Первое время у него было полно хлопот: опротестованные векселя, неоплаченные счета, всякие жалобы, штрафы, частые визиты агентов финансовой гвардии[17], которые, как свидетельствуют документы, каждый раз не напрасно проверяли счета и весы лавочника. Женат на Розанне Паскуалетти — она на три года его старше. Детей нет. Через несколько лет переехал на улицу Мануцио. В новом большом магазине, расположенном на бойком месте, дела шли полным ходом, и болезненный толстяк завел себе «мерседес». Сперва лавочник отрицал знакомство с Баллони, потом, услышав, что речь идет о «парне на мотороллере», вдруг вспомнил, кто это. «Ах, да я о нем совершенно забыл», — пробормотал он.
Вот, в сущности, почти все содержание досье. Но были еще две весьма важные детали. Первая: магазин процветал. Но ведь еще до того Россетти надо было приобрести этот процветающий ныне магазин, оборудовать его, закупить товар. А между тем он только что выкарабкался из серьезных финансовых затруднений! Не прошло и двух лет, как у него не осталось ни одного неоплаченного векселя, и больше того: он купил себе «мерседес», снял большую квартиру над магазином и недурно ее обставил. Предположение, что Паскуалетти могла принести приданое, отпадало — она из небогатой семьи.
Второе обстоятельство, над которым стоило задуматься, — поведение лавочника после обыска. На следующий день он минут десять проторчал в ближайшей телефонной будке и набрал четыре-пять номеров. Вечером ему звонил кто-то домой: «Это я, Ферруччо…» — начал было молодой голос, но колбасник его сразу прервал: «Ты ошибся» — и повесил трубку. Если Россетти полагал, что никакой Ферруччо звонить ему не может, тогда почему же он назвал на «ты» незнакомого человека, который ошибся номером? Значит, колбасник наверняка знал, что его телефон прослушивается. Эта его уверенность по меньшей мере весьма подозрительна. Так сказал и доктор Балестрини. Подумав о Балестрини, капитан поднял голову от бумаг. Он-то, Де Дженнаро, достаточно хорошо знает Андреа и понимает…
