Офицер с улыбкой выслушал условия странного соглашения. Толстуха требовала доставить ей магнитофон немедленно. Она обещала через несколько дней «взять обратно катушки», отданные на сохранение некоему таинственному лицу, и сразу передать их капитану. Но если, когда она будет слушать магнитофон, к ней в дом неожиданно ворвутся полицейские, то она, не задумываясь, бросит пленки в огонь. На сопровождавший эти слова театральный жест Де Дженнаро ответил насмешливой улыбкой.
Розанна, однако, приняла ее как знак восхищения ее ловкостью и предусмотрительностью. Она сама вечером одарила мужа такой же улыбкой, когда тот спросил, зачем опять приходил этот легавый и что ему еще надо, и колбасник не осмелился больше приставать с расспросами. Он всегда был под каблуком у жены, а теперь, после гибели Гуидо, чувствовал себя особенно виноватым. Ему хотелось бы поговорить с ней начистоту, объяснить, что он тут ни при чем, но ледяная холодность Розанны каждый раз его останавливала.
— Вот ромашка, синьора, — объявила служанка из коридора.
— Сахар положила?
— Две ложки.
Розанна Паскуалетти что-то пробормотала в ответ — это могло сойти и за благодарность, лишь бы скорей отделаться от служанки. Выпила настой, не замечая ни запаха, ни вкуса, чувствуя лишь, что он обжигающе горячий. Потом подошла к окну и, размышляя, принялась смотреть на улицу. В волнении она сжала кулаки и постукивала одним о другой. Никакой надежды отомстить за Гуидо больше не осталось. Этот безмозглый карабинер загнулся, так и не успев найти убийцу и даже не сумев сохранить магнитофонные ленты. Теперь все погрузится в туман, следствие вновь застопорится.
Да и действительно ли власти хотят пролить свет на обстоятельства смерти Гуидо? Ведь газеты писали о каких-то таинственных заговорах, о подозрительной биографии «этого Паскуалетти», который в один прекрасный день оставил — «возможно, не по собственному желанию» — службу в СИДе, решив работать самостоятельно, то есть занявшись деятельностью, которая состояла неизвестно в чем, но, несомненно, давала ему возможность жить на широкую ногу…
Она утерла рукавом навернувшуюся слезу. Если бы она знала хоть капельку больше о Гуидо и его делах, все было бы куда проще. Но ее нежелание лезть с расспросами постепенно превратилось в привычку. Она незаметно утратила остатки любопытства. Когда Гуидо передал эти деньги Россетти, она и не спросила его зачем. В те дни Гуидо выглядел очень довольным собой и как никогда загадочным. Россетти, радуясь, словно ребенок, начал строить планы, фантазировать, заполняя какими-то подсчетами листки своего блокнота, куда записывал поступление товара. А под конец даже напился. Остается только он один, подумала Розанна Паскуалетти, кто может ей хоть что-то сообщить.
