По его воспоминаниям, за «мужество при обороне» Траянова вала он был представлен к солдатскому Георгию 4-й степени.
Догнав свою батарею, он попал в новый кошмар – разрывались новейшие тяжелые снаряды-«крякалки», накатывала пехота неприятеля. Катаев самовольно заменил раненого наводчика и принялся из трехдюймовки бить по немецким цепям. Тогда же он был контужен. И вновь – отступление.
Писатель Марк Ефетов вспоминал о гимназии, где какое-то время его учителем был отец Вали Катаева, уже известного благодаря местной прессе «героя сражений», которыми «мальчишки бредили». Когда «герой сражений» вернулся с фронта, Марик был счастлив пожать ему руку и с ним поговорить.
В декабре 1916 года Катаев был откомандирован в Одесское пехотное училище (просил Ирен «походатайствовать» об этом перед отцом). Он понимал, что лишается возможности стать артиллерийским офицером и сделается пехотным прапорщиком, но война замучила, требовалась передышка.
7 декабря его приняли на сокращенный четырехмесячный курс.
В день Февральской революции 1917 года в Одессе произошли оползни – Катаев вспоминал, что единственным поврежденным зданием оказалось их училище: трещина расколола бюст государя императора.
О тех событиях – «Барабан» с подзаголовком «Записки юнкера, революционный рассказ»[7]. Это же училище в 1917-м столь же ускоренным выпуском окончил писатель Лев Славин, всю жизнь друживший с Катаевым.
Про нахлынувшую революцию Катаев говорил: «Было сумбурно и весело». Начальник училища собрал их и прочел два манифеста – об отречении Николая и Михаила. «Мы были так взволнованны, что никто не спал. Офицеры не знали, как им быть». Мгновенная перемена произошла со вчерашними верными слугами престола, которые стали всех называть «товарищами». И вот – Валя с барабаном шагает впереди батальона: «…мы влились в бесконечный поток красных флагов, лиц, автомобилей, солнца, тающего снега, мальчишек». Он был опьянен до головокружения уличным шествием, словно языческим хороводом, и тогда же написал «Сонет свободе» в одесском журнале «Бомба»:
Идти – и чувствовать, что за тобой народ,
Что каждый – друг и преданный товарищ,
Что мы идем сквозь чад и дым пожарищ
К чему-то тихому и светлому вперед.
Идем вперед, вперед. И «марсельеза»
Гремит в ушах, как вольный лязг железа.
Но и он же вскоре в той же «Бомбе» пародировал изготовление «революционного рассказа» (напророчив себе то, чему придется отдавать дань почти всю жизнь):
