А дни текут унылой чередой,
И каждый день вокруг одно и то же:
Баштаны, степь, к полудню – пыль и зной.
Пошли нам дождь, пошли нам тучи, Боже!
Это из стихотворения с подзаголовком «Посвящается Ив. Бунину».
А в «Южной мысли» от 10 апреля 1916-го уже проступила тонкая ирония – имя учителя шло через запятую с нелюбезным ему символистом:
А дома – чай и добровольный плен.
Сонет, набросанный в тетрадке накануне,
Так, начерно… Задумчивый Верлен,
Певучий Блок да одинокий Бунин…
Впрочем, ирония ли это или нежелание принимать разделения настоящей литературы на направления? Ведь и Олеша, похожий своими вкусами на Катаева, вспоминал: «Восхищение наше Буниным или Александром Блоком было чистым…»
Кстати, с Буниным Олешу познакомил Катаев:
«Так как это произошло по пути на бульвар, расположенный над морем, то всех нас, участвовавших во встрече, охватывало пустое, чистое, голубое пространство. Сперва шли по направлению к морю только мы двое – я и Катаев; поскольку мы куда-то направлялись, то не очень уж смотрели на пространство вокруг… И вдруг подошел третий. Тут и обнаружилось, сколько вокруг нас троих голубизны и пустоты.
– Познакомься, Юра, – сказал Катаев и затем добавил, характеризуя меня тому, с кем знакомил: – Это тот поэт, о котором я вам говорил.
Имени того, кому он представил, он назвать не осмелился; я и так должен был постигнуть, кто это».
В 1915-м Олеша посвятил другу стихотворение «В степи», по собственному и Катаева определению написанное «под Бунина»:
Иду в степи под золотым закатом…
Как хорошо здесь! Весь простор – румян,
И все в огне, а по далеким хатам
Ползет, дымясь, сиреневый туман…
Но другу предстоял другой огонь – артиллерии, и другой туман – газовой атаки…
