Вынужденный после этого подвига попросить у нее перемирия, я снова поставил ее на ноги, но мгновение спустя она бросила мне вызов, стремясь взять реванш. Это мне пришлось изобразить «прямое дерево» и ощутить ее на своих бедрах, чтобы приподниматься. В этой позиции, опираясь на свои раздвинутые колонны, она ощутила ужас, увидев свои груди, забрызганные каплями крови.
– Что я вижу? – вскричала она, отпуская меня и сама падая навзничь вместе со мной. В это время раздался перезвон колоколов.
Я вернул ее к жизни, засмеявшись.
Не бойся, мой ангел, – сказал я, – это желток последнего яйца, который часто бывает красный.
Я сам омыл ее прекрасные груди, которые до этого момента не бывали запачканы людской кровью. Она очень испугалась, не проглотила ли она несколько капель, но я легко ее убедил, что даже если это произошло, ничего плохого в этом нет. Она оделась в монахиню и ушла, посоветовав перед тем лечь здесь, а перед возвращением в Венецию написать ей, как я себя чувствую. И пообещала мне повторить то же самое завтра. У консьержки будет письмо. Я обещал ей. Она ушла только через полчаса, которые провела наверняка со своим другом. Я проспал до вечера, и, едва проснувшись, написал ей, что чувствую себя хорошо. Я отправился в Венецию, и, чтобы рассчитаться за свою оплошность, пошел за художником, который делал мой портрет для К. К. Ему тогда понадобилось только три сеанса. Я сказал, чтобы он сделал портрет чуть больше, чем первый, потому что М. М. хотела его иметь в медальоне, скрытым от всех за образом некоего святого и открываемым известным лишь ей способом. Это была работа мастера, который применил секрет, отличный от первого. Тот же художник сделал мне Благовещение, на котором изображен был архангел Гавриил – брюнет, и Святая Дева – блондинка, с протянутыми ладонями, перед божественным вестником. Знаменитый художник Менгс следовал той же идее в Благовещении, которое написал в Мадриде двенадцать лет спустя.
Я дарю свой портрет М. М. Подарок, который она мне делает. Я иду в оперу вместе с ней. Она играет и возвращает мое финансовое положение. Философская беседа с М. М. Письмо К. К. Она все знает. Бал в монастыре; мои подвиги в образе Пьеро. К. К. приходит в казен вместо М. М. Нелепая ночь, которую я провожу с ней.
1754 г.
На второй день года, перед тем, как идти в казен, я зашел к Лауре, чтобы отдать ей письмо для К. К. и получить от нее другое, которое рассмешило меня. М. М. посвятила эту юную девушку не только в мистерии Сафо, но также и в большую метафизику. Она стала очень умной. Она мне писала, что, не желая отчитываться своему исповеднику в своих тайнах, она больше ему ничего не рассказывает. Он мне сказал, – писала она, – что я ни в чем ему не призналась, по той, возможно, причине, что не вопрошаю как следует свою совесть, на что я ответила, что мне нечего ему рассказать, но если он желает, я быстро наделаю несколько грехов, чтобы иметь возможность что-нибудь ему сказать.
